Побереги силы

– А почему вы считаете, что суд над Эриком был несправедливым? – спросила Морган.

Она, скорее всего, тоже посоветовала бы Эрику признать себя виновным. Улики против него были вполне убедительными. И тюремный срок в двадцать пять лет все же был лучше пожизненного заключения. Эрику было всего тридцать два. После отбытия наказания у него останется еще сколько-то лет. А не признай он своей вины – получил бы пожизненный срок без всякого права на условно-досрочное освобождение.

Губы миссис Оландер сморщились:

– Потому что старшина присяжных утаила тот факты, что сама была жертвой домашнего насилия.

– Почему вы так решили? – Морган сделала пометку в своем блокноте.

– На прошлой неделе у нее брали интервью, – подбородок миссис Оландер вздернулся. – Ведущий телешоу изучил ее подноготную лучше, чем суд.

Судья не изучал прошлое каждого присяжного заседателя. Предполагаемые присяжные заполняли короткую анкету и проходили собеседование при отборе присяжных с целью определения его компетентности. И ничего более.

– То, что заседатель оказалась жертвой домашнего насилия не означает ее автоматического отстранения от работы в жюри присяжных, – пояснила Морган.

Губы миссис Оландер скривились в мрачной, отчаянной безнадежности:

– А зря. Разве она могла быть объективной по отношению к моему Эрику? – глаза матери увлажнились.

Вряд ли присяжная заседатель, пережившая в своей жизни домашнее насилие, могла отождествить себя с Натали. Ситуация не была такой однозначной, как думала миссис Оландер. Похоже, она насмотрелась сериала «Закон и порядок». В реальной жизни в залах судебных заседаний было гораздо меньше драматизма.

– У присяжной должны были спросить, не случалось ли в ее прошлом чего-либо такого, что могло повлиять на ее беспристрастность.

– Ну, ясно же, что она солгала, – миссис Оландер снова промокнула свои глаза салфеткой. – Приговор моему сыну должен быть отменен.

– Не все так просто. Даже если прошлое присяжного заседателя может послужить основанием для апелляции, наилучшим возможным исходом для Эрика станет новый судебный процесс. Суд не освободит его просто так.

Плечи миссис Оландер поникли:

– Вот, значит, как… Та женщина скрыла свое прошлое. Если этого недостаточно для отмены приговора, тогда что?

– Идеальных присяжных не существует, – сказала Морган. – И суд это понимает. Любой человек, входящий в жюри присяжных, неизбежно привносит в их работу опыт из своей личной жизни. Суд просит только, чтобы присяжные подходили к каждому делу непредвзято и выносили свои решения исключительно на основании тех свидетельств, которые озвучиваются в зале заседания в ходе судебного процесса.

– Но это неправильно! – миссис Оландер почти выплюнула эти слова. – Разве предубежденный присяжный не может послужить поводом для апелляции?

– Я не сказала, что это не может послужить основанием для апелляции. Я имела в виду только то, что такая вероятность не гарантирована на все сто процентов. Как давно та женщина-присяжная якобы подвергалась домашнему насилию?

– Я точно не помню, – миссис Оландер потерла большим пальцем медную застежку своей сумочки. – Возможно, лет двадцать назад или около того. Да только какое это имеет значение?

– Двадцать лет – это очень много. При таком сроке давности присяжная действительно могла отнестись к делу совершенно непредвзято.

– Не могла… Это невозможно, – прошипела миссис Оландер.

Она исходила из собственного опыта?

Морган не стала с ней спорить и перевела разговор на другую тему:

– Каково ваше финансовое положение? Защита Эрика, должно быть, обошлась вам в приличную копеечку.

– Именно так, – хмурая гримаса на лице миссис Оландер скривила ей даже линию подбородка; уныние в опухших глазах сменилось мрачной подавленностью. – Да и бизнес шел в последние годы не лучшим образом. Маленькие фермы, под стать нашей, неуклонно вытесняются с рынка. Уцелеть в таких условиях могут лишь крупные предприятия.

– Вы продали ферму.

Миссис Оландер кивнула:

– Мы переоформили закладную, чтобы покрыть расходы на защиту Эрика, но этих денег оказалось недостаточно. Мы не потянули новые счета адвоката и выплаты по закладной. Потеряли практически все. Мы прожили в этом доме двадцать пять лет, но, по правде сказать, коровы едва оправдывают свой прокорм. Скоро мы должны съехать. Я думала, что буду из-за этого переживать. Но нет…

– Апелляция предполагает повторное, детальное изучение и юридическую оценку всех обстоятельств дела и составление длинных и путаных заключений в письменной форме, а это все выливается в большое количество оплачиваемых часов работы адвоката. Подача апелляции может обойтись вам очень дорого.

Глаза миссис Оландер наполнились отчаянием:

– Мой сын сидит в тюремной камере, и он останется в ней до конца своей жизни, если мы ничего не предпримем.

Как бы Морган ей ни сочувствовала – как мать матери – это дело все же было не для нее. Выдвинув один из ящиков своего стола, она достала оттуда маленькую записную книжку и записала в ней название более крупной юридической фирмы в их районе. Время от времени они «передавали» друг другу клиентов в зависимости от обстоятельств. Некоторым клиентам достаточно было консультаций и услуг одного адвоката. Для ведения других дел (таких, как апелляция по делу Эрика Оландера) требовался целый штат сотрудников.

Кроме того, Морган показалось странным явное отсутствие у гостьи хоть какого-то сожаления в связи со смертью ее невестки. Да что уж там! В миссис Оландер все было не так. И профессиональная чуйка подсказывала Морган: Эрик Оландер убил свою жену в порыве гнева – именно так, как описал прокурор и подтвердили свидетельские показания.

Морган вырвала листок из записной книжки и протянула его миссис Оландер:

– Я крайне редко берусь за дела, связанные с обжалованием приговоров. Я – судебный адвокат. А вам нужен адвокат, специализирующийся на пересмотре дел в апелляционном порядке. Это совершенно иная процедура, требующая иного набора навыков. Вы с гораздо большей пользой распорядитесь своими деньгами, если наймете адвоката, занимающегося обжалованием судебных решений.

– Вы отказываете мне? – миссис Оландер уставилась на бумажный листок так, словно он мог ее укусить.

– Да. Вам действительно следует обратиться в более крупную фирму.

Миссис Оландер взяла листок и, держа его на расстоянии вытянутой руки, прищурилась. А в следующий миг совсем спала с лица:

– Они уже сказали «нет».

Похоже, и коллеги Дейн не увидели перспектив в пересмотре этого дела.

– Сожалею, – посочувствовала гостье Морган, но изменить ради нее реальность она не могла.

Миссис Оландер положила листок на рабочий стол Морган:

– Вы были моей последней надеждой. Я видела вас несколько раз по телевизору. И вы всегда казались мне такой… правильной, радеющей за справедливость, – миссис Оландер вскинула глаза и встретилась с глазами Дейн. Во взгляде женщины Морган увидела разочарование, сожаление и боль – достаточно глубокую, чтобы оставить шрам на душе.

И все-таки… все-таки она говорила о своей мертвой невестке с пренебрежением, если не презрением. Неужели ее материнские инстинкты блокировали все ее чувства к Натали? Или дело ее сына истощило миссис Оландер до такого предела, когда у нее не осталось уже никаких эмоциональных ресурсов?

В течение нескольких ударов сердца миссис Оландер изучала Морган, а потом ее рот сжался в бескровную линию:

– Чем я вам обязана за уделенное мне время?

– Сегодняшняя консультация бесплатная, – ответила Морган; ей не захотелось брать денег с бедной женщины.

– Благодарю вас, – миссис Оландер встала и зажала свою сумочку под мышкой. – Вы могли бы взяться за это дело и выставить мне огромный счет, но вы были честны со мной. Я ценю это.

Она развернулась и вышла из кабинета Морган напряженной, болезненной походкой измученной и признавшей свое поражение женщины. Остро нуждаясь в глотке свежего воздуха, Морган поспешила в коридор следом за ней.