Страница 29 из 95
- Твою мать! Сыч, ты точно больной! Что тут за херня у вас творится? – заорал Ахмелюк, подскакивая к борцам и прописывая Сычу под дых. Увернувшись от встречного удара, он подставил Сычу уже подножку, и тот, выпустив Корейца, повалился на пол сам.
Сыч же, словно не видя, шипел в сторону Корейца:
- Только подойди… Только я тебя, (здесь он вставил пару слов, в печати не употребляемых), еще увижу, просто увижу где-нибудь…
- Ты спятил? – продолжил допрос Ахмелюк. Кореец, потирая ушибленный локоть, поднимался с пола, Сыч продолжал свирепо на него смотреть. Его спутница исчезла из поля зрения, видимо, решила не присутствовать при битве самцов.
- Кореец, что это вообще было? – обратился хозяин дома уже к другому гостю.
- Прививку от бешенства сделай этому идиоту, - раздраженно бросил он.
- Так что было-то?
Сыч молчал, но черты лица слегка разгладились, что означало: отходит. Еще минута-две, и он вроде бы даже станет способен к нормальному диалогу, без махачей.
- Он с чего-то взял, что я к его подруге пристаю, - буркнул Кореец. – Хотя я ей и слова не сказал. Ну не дурак, а?
- Сыч, ты и вправду дурак, - покачал головой Ахмелюк, глядя на поднимающегося с пола инициатора конфликта.
- А какого он на нее пялится?
- Пялится? ПЯЛИТСЯ? Ты совсем поехавший, чувак. Нам всем глаза друг другу выколоть, чтобы, упаси макаронный монстр, на твою даму драгоценную мельком взгляд не упал? Или ты сам с этим справишься, Отелло ты наш? А может, тебя Кумашин искусал?
У Сыча началась продолжительная после таких историй стадия молчания. Налетев на кого-нибудь без причины и повода, он обычно признавал, что повел себя как идиот, но после длительного молчания и осмысления своих фортелей.
Кумашин же – так звучала фамилия местного психопата, которому после прилета по черепной коробке тяжелой доской в лице каждого мимо проходящего мужика мерещился потенциальный обидчик и насильник его сестры, которая в конце концов, не выдержав такой «заботы», послала братца на три буквы и сбежала из дому. Выхватить от Кумашина успели многие, много раз били и его самого, но тот не прекращал своих спецопераций по устранению вероятной угрозы. Врачи его признали не опасным, хоть и страдающим психопатией, хотя у Кумашина началась уже форменная мизандрия – не та, что у новоиспеченных феминисток из интернета, а самая что ни на есть натуральная, с которой забирают в желтый дом на уколы в задницу и получение люлей от санитаров.
- Какой еще Кумашин? – спросил Сыч.
- Придурок местный. Тоже всех молотит, кого видит, под предлогом, что якобы объект побиения к его сестре пристает, хотя эту сестру тут уже года два никто не видел, а он все не остыл. Вот точно так же себя ведет, как ты сейчас.
Сыч в Серых Водах появлялся наездами и, как правило, летом, когда Кумашин вел себя более-менее спокойно.
- Ну так вот. Чувак, ты что вытворяешь? Смотрел, блин. А на кого ему смотреть? На тебя? На меня? Ты вон сам много на кого смотришь – тебе за каждую девку, на которую ты на улице посмотрел, зуботычин прописывать, может быть? Сыч!
Кореец молча сидел на диване и взирал на словесную перепалку.
- У вас все закончилось там? – донесся от двери женский голос. Не решаясь войти, Дана просто осторожно заглядывала в дверь.
- Да вроде все, - махнул рукой Ахмелюк.
- Только… - начал Сыч.
- Все! Чувак, будь так добр – оставь свою шизу при себе! Приперся, значит, в мой дом, сначала мне отвесил – ну да ладно, тут хоть какая-то причина была, хотя уже намекает, что ты больной, а теперь моих гостей лупцевать начинаешь по каждой шняге? Так катись к Сотовкину, ему хоть всех порноактрис со всего света собери и голышом привези, он и не посмотрит.
Взгляд Сыча хоть и не стал менее свирепым, судорожно сжимать кулаки и шумно дышать он перестал.
- Ну епт… - неуверенно начал он, - пырился, как на…
- Это так? – повернулся Ахмелюк к Дане.
Она молча вышла обратно на улицу, не проронив ни слова и не подав ни знака.
- Не знаю, как это видишь ты, а я вижу, что твой закидон был совершен на пустом месте. Хоть ты мне и друг, но знаешь-ка что, чувак? Надевай свои ботинки и убирайся куда глаза глядят. В мой дом ты более не вхож, пока я не увижу ясных признаков просветления разума. Меня, гостей моих – сдурел? Все, Сыч, катись. Задолбал.