Молочник

Обменяв сотню фунтов в банке, которым заведовали страхолюдного вида карлики, мы отправились в букинистический магазин. Цивильная книжная лавка имела богатый выбор книг, но их цена оказалась кусачей, что отец озвучил ещё дома.

На самом деле это был не совсем привычный мне «Букинист», а лавка старьёвщика, тут продавались бывшие в употреблении разные вещи: одежда, книги, котлы, телескопы, мётлы и многое другое. Цены оказались весьма демократичными, намного ниже, чем в магазинах, торгующих новыми товарами. Глядя на всё это разнообразие, я печально вздыхал.

— Пап, ты видишь, да? Вот же эта шотландская стерва нас на деньги наколола. Тут за полсотни фунтов можно было всё то же самое купить. Какая разница, новые котёл и телескоп или нет?

— Фунтов? — проскрипел седой, морщинистый старик-торговец, одетый в чёрный балахон, которые гипнотизёры называют мантией. Он с понимающей улыбкой осмотрел нас блеклыми серыми глазами. — Вы, похоже, из простецов.

— Типа того, — кивнул батя.

— Ко мне редко заходят маглорожденные, — старческим голосом продолжил продавец.

— Наверное, потому что ваша лавка расположена в конце торгового квартала, — предположил отец.

— Именно, — согласился старик. — Маглорожденные видят все эти цивильные магазинчики, закупаются там и даже не думают о том, что дальше Гринготтса есть ещё что-то. А о других волшебных улицах и вовсе знают единицы. У старика же Форестера отличный выбор товаров. Вы не смотрите, что вещи старые, всё починено, почищено чарами и приведено в нормальное состояние, мои котлы прослужат не меньше, а то и дольше, чем новые. Раньше делали лучше, не жалели металла, а сейчас что? Фольга, а не олово! Эти новые котлы плавятся, стоит допустить ошибку. Министерские говорят, мол, чтобы дети ошибок не допускали, но умному человеку же понятно, что производители экономят, делая тонкие стенки котлов.

— Вот как, — протянул отец. — Всё как у нас. Скажите, уважаемый, а почему именно олово? Это же ядовитый металл. Ещё со времён средневековья известно, что использовать оловянную посуду опасно для здоровья.

— Так ведь ясно же, как Мерлин прописал, — обрадовался возможности поболтать Форестер. — Котлы же делают замазанные с министерством личности, им надо продать побольше и подороже. Детишки плавят котелки, а их производители и рады продавать новые. Всё равно зелья, сваренные учениками, выливаются. Вы если хотите варить зелья для себя, берите латунный, медный или чугунный котёл. У меня есть отличные старые котлы, которые прослужили уже по сотне лет, они ещё будут служить вашим внукам.

— И почём? — поинтересовался отец.

— Да вот, смотрите, совсем недорого, — торговец взял с полки несколько котлов и выложил на стойку. — Вот этот чугунный номер восемь, значится, на галлон (восемь пинт или 4,546 литра), отдам за два галеона, а вот это старый ученический бронзовый котёл номер два на одну кварту (две пинты примерно равные 1,1365 литра) за два галеона и пятнадцать сиклей.

Я быстро перевёл местную валюту на фунты и был приятно удивлён. Неплохой чугунный казан с крышкой, который по недоразумению был назван котлом, всего за десять фунтов, а бронзовый отдают чуть дороже металлолома. А то, что старые, так это ерунда. Продавец верно говорит, такие вещи служат веками. Помню, был у меня медный тазик для варки варенья, так он был изготовлен ещё в начале двадцатого века, а по нему такого не скажешь. Новый оловянный котёл номер два в магазине котлов стоит целых пятнадцать галеонов — это аж семьдесят пять фунтов, бешеные деньги. Прав продавец, обдирают родителей учеников, как липку.

Интересно, а Макгонагалл в доле с продавцами? Ведь она повела нас именно в дорогой магазин, а не туда, где за цену котелка можно накупить почти всё к школе. Мало того, повела силой после того, как загипнотизировала. Если бы не была в доле, то вряд ли бы так поступила. Ведь если бы с отцом соображали, то ни за что не стали бы покупать маленький котелок по невообразимой цене.

Отец прикипел взглядом к одному товару, который блестел медными боками на полке у правой стены. Я обратил внимание и узнал в агрегате, привлёкшим внимание родителя, его…

— Ого, шикарный самогонный аппарат! — вырвалось у меня. — Почём эта прелесть?

— Хе-хе-хе! — проскрипел старик. — Это, молодой человек, алхимический куб. Но он стоит пятнадцать галеонов.

— Я и говорю, самогонный аппарат. Всего пятнадцать за такую прелесть? Пап, давай купим.

— Да ты что, сын, — не отрывая взгляда от блестящего медного бока дистиллятора, нехотя отозвался отец. — Мать же меня прибьёт!

— А ты скажи, что это мне для обучения в Хогвартсе надо… на старших курсах. А пока в сарае постоит. Наверняка этим красавцем можно даже спирт без проблем выгнать.

— Конечно, юноша, — ухмыльнулся торговец. — Это же зачарованный алхимический куб, он выдаёт чистейший спирт без всяких примесей.

— Берём! — тут же обрадованно произнёс отец. — Только это, сын, если мать спросит, это твой аппарат для алхимии!

— Я так и сказал.

В итоге мы оставили в этом прекрасном магазине все деньги, которые разменяли в Гринготтсе, потом отец сбегал в банк и разменял ещё пару сотен.

Радовало одно — старые книги тут стоили очень дёшево. Да, они были потрёпанные, но в целом текст оставался читабельным. Каждая книга стоила по сиклю. Мы с отцом налетели на стопки книг, словно два коршуна на добычу, стали перебирать и откладывать их. В итоге набралось несколько высоченных стопок, которые обошлись всего в семь галеонов. Тут были учебники Хогвартса за все курсы кроме первого, сборник законов и самоучители по типу: «Чары для дома и хозяйства», «Косметические и бытовые чары», «Построй свой дом: 101 заклинание для создания, защиты и маскировки жилища», «Защита сознания для начинающих: Окклюменция. Том 1» и другие.

Только вот больше сотни книг — это солидный объём и вес. Учитывая, что волшебники делали книги солидными: плотная бумага, большой размер, твёрдый переплёт, то весили издания минимум по килограмму. Тут явно больше ста двадцати килограммов только печатной продукции, не считая большого дистиллятора и котлов. Глядя на всё это добро, отец задумчиво почесал затылок и протянул:

— Да-а уж… Сынок, а как мы всё это донесём до машины?

— Давненько у меня не было таких клиентов, — радостно произнёс Форестер. — Маглорожденные обычно нос задирают, считают себя лучше и умнее волшебников. Мол, мы отсталые, в средневековье живём, у маглов всё лучше. А нашим бытом не интересуются, отчего так, а не иначе. У Мерлина не спрашивай, ясно же, что такое отношение раздражает любого мага. Им и в голову не придёт, что в другой культуре свою мантию не навязывают.

— Эм… Уважаемый, но тут ведь какое дело, — подбирая слова, осторожно начал отец. — Вот взять ваш бар, Дырявый котёл. Заходишь туда, а внутри забулдыги сидят, да и местечко, мягко говоря, так себе. В Косом переулке, опять же, чувствуешь себя так, словно в средневековье попал. Мы же живём в двадцатом веке, отчего же всё так?

— Хороший вопрос, — ещё больше обрадовался Форестер. — Ты, мил человек, простец, оттого сложно будет понять. Но я постараюсь объяснить, как простецу. Вот магл сколько живёт?

— Лет шестьдесят-семьдесят, в лучшем случае девяносто, — ответил отец.

— Во-о-т! — Форестер поднял вверх указательный палец правой руки. — А волшебники, даже самые захудалые выходцы из простецов, которые дальше программы Хогвартса не заглядывали, живут лет по сто, если проклятий не наловили. А нормальные маги, которые зелья употребляют да к колдомедикам изредка обращаются, могут спокойно жить от ста пятидесяти до трёхсот и больше лет. Например, прошлый директор Хогвартса, Армандо Диппет, прожил триста девятнадцать лет. Мне недавно двести три года стукнуло.