Тревожные сны

Тихо тикающие часы в гостиной показывали шесть. Неяркий вечерний свет проникал в приоткрытые окна, создавая причудливые блики на мебели, играя с тенями… Капли осеннего дождя мелодично стучали по стеклу, сплетая шумы, разнообразные звуки в удивительную музыку. Мелодично, успокаивающе… Алиса лежала на диване, лениво пробегая глазами строки, не вчитываясь. Как и много лет назад… Сосредоточиться на чтении снова не удавалось. Мысли все время рассеивались, не давая сконцентрироваться, увлекая идеями, тревожа сознание… Диван был на редкость неудобный. Старый, поношенный… С серыми заплатами в некоторых его частях. Впрочем, странным было даже само нахождение некогда весьма изящного предмета во всей этой обстановке… Шкуры и массивные кресла здесь смотрелись куда уместнее. Алиса, сменив уже не одно положение, пытаясь сначала с совершенно аристократичным видом углубиться в хитросплетения сюжета, сидя на самом краешке и держа книгу на коленях, теперь лежала на животе, свесив одну руку, теребя пальцами тонкую деревянную щепку, отколовшуюся от дощатого пола, опираясь на локоть… Нет, так ненамного лучше. Женщина перевернулась на спину. Вставать не было никакого желания… Но и ее занятие уже порядком приелось. Ничего хорошего эта затея ей не приносила. Одолевавшие невеселые мысли тревожили неокрепшее сознание, не позволяя отдаться чтению полностью. Может быть, дело было в погоде… А может быть, в том, что свойство перебирать в голове все грустное и тревожащее разум было присуще Алисе как никому другому. Если бы люди могли сохранять в сердце только радужные и приятные моменты своей жизни, несчастных бы попросту не существовало. Видеть прекрасное — замечательное умение. Но дано оно, увы, далеко не каждому. Жалеть себя гораздо проще, чем делать что-либо для своего же счастья, а уж тем более, чем радоваться тому, что уже имеешь… Даже понимая, что многие наши ошибки уже нельзя исправить никаким образом, люди часто грустят о прошлом. О том, что бы могло быть, если бы они поступили по-другому, если бы обстоятельства сложились иначе, если бы… В любом случае, причин для грусти всегда можно найти более, чем достаточно.

Загоравшийся внутри раскаленный, горячий шар, пронизывающий все нутро своими теплыми волнами… То почти исчезая, то тревожа ее вновь… Ей нужно было любить. Ощущение полета, восторга, волнения… Не так много, но столь необходимо для нее. Быть может, и сама она не осознавала, что и объект чувства для нее был не столь важен, сколь само это чувство… Порою понять всю сложность и витиеватость образа мыслей молодой женщины или девушки бывает совсем не просто.

Какая-то непонятная тоска и печаль овладели сознанием Алисы. И как бы не хотелось ей от этого избавиться, получалось не слишком успешно… Промучившись еще с полчаса, женщина наконец поднялась с дивана и, прихватив с собой книгу, направилась в сторону лестницы. Но по мере того, как она поднималась наверх, вся решимость стремительно таяла, а когда Алиса оказалась перед дубовой дверью, ведущей не в ее комнату, пропала вовсе. Впрочем, подобное состояние было для нее вполне обычно. Может быть, тот день, когда она перестала бы испытывать робость при любой попытке поговорить с мужем, стал бы предметом ее особой гордости. До тех пор она каждый раз пересиливала себя, стараясь достойно изложить мысли, отстоять свое мнение… Впрочем, последнее удавалось совершенно плохо. Если их точки зрения расходились, то спор заканчивался, едва начавшись. Она всегда уступала, боялась, соглашалась… Что, наверное, было не так уж плохо, учитывая ее неопытность во многих вопросах, а также склонность больше доверять чувствам, нежели голосу разума.

Но все же, в очередной раз сделав над собой усилие, чувствуя даже некое удовольствие от подобной своей решимости, Алиса тихо постучала. Услышав негромкий мужской голос и получив приглашение войти, Алиса толкнула дверь, поддавшуюся с трудом. Придерживая подол платья, шагнула за порог.

Взгляду предстала комната, мало отличавшаяся от ее собственной. Все достаточно просто, умеренно… Только здесь был еще и небольшой письменный стол, на котором теперь лежали бумаги. Сергей Владимирович, оторвавшись от сосредоточенного чтения какого-то документа, поднял голову, взглянув на вошедшую женщину.

«Снова за работой… Снова занят. И даже здесь…»

— Простите, я отвлекла вас… — голос Алисы был непривычно тих.

— Это не так. Меня радует ваше присутствие, — он едва заметно улыбнулся.

— Можно… можно я просто посижу у вас немного? — ее пальцы теребили открытую страницу книги, незаметно сминая уголок.

— Почему нет, — он обвел взглядом комнату, где, впрочем, кроме кровати, не было более места, куда бы можно было сесть. Тем не менее это не стало препятствием для Алисы, и она, сделав несколько неуверенных шагов, опустилась на поверхность шерстяного пледа. Опершись спиной о бревенчатую стену и расправив подол платья, положила книгу перед собой. Осоргин, с минуту наблюдавший за тем, как жена легко разглаживает клетчатую ткань, раскладывая ее так, чтобы та едва прикрывала аккуратные колени, усмехнулся про себя и снова занялся бумажной волокитой.

Странно… Ей было странно осознавать, что ни для одного человека, который встречался на ее пути, она никогда не была важнее каких-либо обстоятельств. Мнение общества, личные интересы… службы…

«Даже для…»

Слезы навернулись на глаза. Досада, обида… Алиса сглотнула, пытаясь прогнать эту застывшую где-то в горле злость. Неужели женщина — это всегда лишь дополнение к чьей-то жизни?

Маленький, вечно жаждущий внимания и любви щенок… Эгоистичный, себялюбивый ребенок. Когда же она стала такой? Или была всегда… Сергей Владимирович задумчиво смотрел на то, как она дует губки, отчаянно делая вид, что увлечена чтением. Удрученно покачал головой… Так и недосмотренный лист лег на стол. Осоргин встал и медленно приблизился к сидящей женщине. Алиса провела рукой по щеке, заправляя за ухо каштановую прядь…