Страница 30 из 76
Нет… Какая теперь разница? Как хочется оставить все воспоминания там, откуда они пришли: в прошлом. Оступилась ли она тогда? Разве может оступиться человек, ищущий того, чего ему не хватает? Но теперь перед ней стоят условия… Условия, которые она должна соблюсти или же сделать иной выбор… Если она сейчас здесь, так далеко от тех мест, где раз за разом позволяла себе медленно, но верно идти к краю, вслепую двигаясь, как ей казалось, к тому, что было предначертано ей судьбой, если она теперь там, где наконец-то может вздохнуть полной грудью, привести в порядок мечущиеся в отчаянии мысли… то, может, так оно и должно быть? Но разбираться сейчас в своих чувствах, думать о том, что ее, возможно, ждет, не хотелось совершенно. Имеет ли теперь значение, что было и что будет… Рядом с ней сейчас человек, которого она, возможно, не сможет понять никогда… Но, боже, она не будет в состоянии солгать, если скажет, что в этот момент ее тянет к нему, подобно воде, набегающей на берег во время прилива. Она потеряла цель. Она потеряла смысл… Она не знает, что ее ждет. Она не знает, что делать. А он почему-то знает. Лучше нее. Он говорит ей, направляет, заполняя эту щемящую пустоту, терзающую ее измученную душу. И тогда, когда она оступается, его уверенная рука поддерживает, не позволяя упасть… Куда он ведет ее? Какая разница, если сама она не видит своей дороги…
И теперь, всматриваясь в черты его расслабленного, немного заинтересованного лица, она совсем не хочет думать о том, что, может быть, ждет ее в дальнейшем. Он говорил ей перестать мучить себя пустыми мыслями. Как же это было верно… Забыть все… Забыться самой… Оставить всю память, весь ужас и боль там, в холодном, сером, пыльном городе…
Не давая себе времени одуматься, прислушиваясь лишь к звуку бешено колотящегося в груди сердца, Алиса наклонилась совсем близко к лицу Сергея Владимировича, чувствуя острые, кружащие голову нотки одеколона, так резко контрастирующие с запахами леса, травы… А в следующую секунду впилась в его губы. Волна упоения, накрывшая с головой… Она с трудом отстранилась, чтобы видеть его глаза. Открытый, немного удивленный взгляд. Почувствовала, как он затаил дыхание, не шелохнувшись, наблюдая за ее действиями. Нет, нет… Не так. Алиса мотнула головой, ощутив, как жар прокатился по всему телу. Ее мягкие ищущие губы оказались на его шее, лаская кожу, и наконец она, совершенно неожиданно для себя, почувствовала, как его дыхание сбилось, услышала тихий, приглушенный голос:
— Алиса… — это слово, произнесенное с такой растерянностью, на выдохе, еще сильнее взбудоражило сознание. Теплое дыхание на лице и мягкие, щекочущие кожу волосы… Тонкие, быстрые пальцы, переместившиеся на ткань идеально выглаженной рубашки. Поражающая аккуратность и сдержанность в манере одеваться подталкивали к мысли учинить со всеми этими пуговицами и застежками полнейший беспорядок. Она, закрыв глаза в лихорадочном нетерпении, чувствуя, как запылали ее щеки от прилившей горячей крови, покрывала поцелуями его лицо. Ощутила, как рука Осоргина опустилась на ее спину, чуть надавив. Повела плечами, устраняя помеху, прижимая его запястье к земле. Дорожка, проводимая мягкими губами от подбородка до груди вслед за прохладными пальцами…
С лихорадочной поспешностью она расстегивала его рубашку. Руки женщины, обычно весьма неплохо справлявшиеся с застежками, сейчас совершенно ее не слушались. Пара оторванных пуговиц незаметно скатилась куда-то в траву.
Прикосновения горячего языка к груди заставили Сергея Владимировича откинуть голову назад, судорожно втягивая воздух. Пальцы рук сплелись, словно бы борясь в какой-то схватке, стиснув напряженные ладони… Ее губы переместились по его груди, мягко обхватывая сосок, покусывая. Мужчина отвернул голову, сжав зубы, чтобы не застонать. Нежное, красивое лицо опустилось ниже по его торсу, заставляя Осоргина вздрагивать от ощущения ее жадных, страстных прикосновений. Это маленькое, хрупкое существо, казалось, просто подменили. Облако темных распущенных волос, горящие глаза, сосредоточенность, с которой Алиса проделывала это… Словно то была не она, а некий демон… Суккуб, вселившийся в это молодое, жаждущее любви и ласки тело…
Впрочем, возможность приводить какие бы то ни было сравнения и делать предположения о ее следующих действиях оставалась только до того момента, пока Алиса, спустившись вниз, не дернула за пряжку кожаного ремня, распуская его. И дальше…
То, что она творила, доводило до умопомрачения, стирало все границы, разрывая уже совершенно не прочную связь с реальностью. Вспышка и мрак… Даже при закрытых глазах ярко. Способность думать о чем-либо в этот момент покинула его, казалось, безвозвратно… Сумасшедшее, растущее наслаждение, вызванное ее распутными движениями… Искрящийся взгляд Алисы. Наблюдать за результатами своих деяний было превосходно, завораживающе… Смотреть, как на его лице появляются темноватые пятна, как он судорожно сглатывает, откинув голову на редеющую осеннюю траву, шепча ее имя, дыша тяжело и часто. Сильные пальцы, стягивавшие ее густые каштановые волосы, путались в них… Даже в такие моменты потребность контролировать не оставляла его, и с этим приходилось мириться. Сначала едва сдерживаемые тихие стоны с каждой ее лаской становились громче. Чувствовать это было совершенно невозможно. Невозможно… Ее бледная, онемевшая ладонь, которую женщина теперь совершенно не ощущала, вцепившись ногтями в его кожу, царапая руку… Впрочем, на такие мелочи никто не обращал внимания. Алиса сама тихо застонала, чувствуя, что желание, граничащее с болью, в ней достигло своего предела. Близость с ним была нужна, необходима, превращая страсть в одержимость… Ощущение горячей влаги между собственных бедер рождало ужасные, греховные помыслы. Впрочем, никто и не пытался мешать простору ее фантазии…