Страница 33 из 48
– Ого, – не удержалась от удивленного возгласа дама.
– Да, вся надежда на вашу память. Но вы же хирург, уверен, и руки и голова у вас работают как швейцарские часы.
Гордеев вкратце обрисовал ситуацию. Доброжелательность, с которой врач его слушала несколько обнадеживала.
– Очень интересно, каких только удивительных встреч не преподносит жизнь, – заметила женщина, когда Гордеев закончил. – Ни за что не хотела бы работать следователем. Не люблю излишний риск. А иметь дело с преступниками – всегда риск, никогда не знаешь, что может поджидать тебя за углом. Но вам Яр, наверное, без этого скучно. Так мне показалось, когда я читала ваше интервью, а сейчас, увидев вас, только укрепилась в своем мнении. И я верю, что вас привели ко мне добрые намерения. Но могу ли я вам помочь? Столько воды утекло с тех пор. Но дайте подумать.
Женщина легко постучала очками о стол, обвела взглядом плакаты на стене, посвященные здоровому образу жизни. Еще советского производства. Как будто они могли дать ей подсказку о том, что когда-то происходило на их фоне. Покачала головой. Вытащила из стола какие-то записные книжки, покопалась в них. Мы затихли, боясь спугнуть ее настрой. Кажется, я даже дышать стал реже. В кабинет сунулась щекастая мужская голова.
– Подождите немного, – строго сказала женщина, и голова исчезла.
В этот момент лицо врача прояснилось:
– Точно, вспомнила. Уверена, что это та самая девушка. Фамилию не помню, но звали ее Вероникой. Я запомнила, потому что близко к сердцу приняла ситуацию. Девочка была совсем молоденькой, а на ней живого места не было. Вся в крови и синяках. Перелом ребра. Бедняжку жестоко избили. Настолько жестоко, что она не только потеряла ребенка, которого носила, но и вообще способность к деторождению. У меня тогда внук как раз родился, которого я обожаю. И я очень переживала за девочку. Ведь дети – это такое счастье, – у Федоровой даже блеснула одинокая слеза, и она быстро промокнула ее маленьким цветастым платочком. Вероятно, только женщины за сорок, а то и за пятьдесят еще носят с собой настоящие хлопковые платочки. Остальные довольствуются бумажными.
– Значит у нее больше не могло быть детей? – у меня перед глазами стоял сын Широновой.
– К сожалению, нет. Хотя, как мне показалось, это известие ее тогда не особенно расстроило. Наверное, это меня поразило больше всего. Но сейчас такая молодежь, что не каждая хочет иметь детей. Что ж, может и правильно. Мать должна быть любящей, а если она дите не хочет, то что она сможет ему дать?
Мы не стали углубляться в дискуссию о деторождении. Рассыпались в благодарностях и спешно откланялись. Время поджимало так, что мне казалось я чувствую бег стрелок.
– У Широновой сын! – выпалил я, едва мы вернулись в объятия промозглого питерского ветра. Который на этот раз еще оказался чудесно приправлен мелкой моросью.
– Абсолютно не обязательно так кричать. Я тоже это заметил, – Гордеев настороженно поглядывал по сторонам.
Я туже затянул шарф и застегнул куртку до самого подбородка, спасаясь от эшелонов ледяных мурашек, которые бодро рванули по всему телу.
– Получается, что Широнова не Крыса, – пробубнил я, наблюдая за облачком пара, которое вырвалось из моего рта. – Не зря она не левша. Но как же так? Почему в нее стреляли? Обознались? Яр, чего ты вертишься? Что случилось?
Гордеев то и дело замедлял шаг. Он поминутно оглядывался и беспокойно всматривался в утренний полумрак, наполненный людской суетой.
– Я чувствую чей-то взгляд. Мне прямо затылок уже просверлили. Разве ты ничего не замечаешь? Я еще у гостиницы заметил, но думал, показалось.
Я прислушался к своим ощущениям. Но обнаружил только беспокойство от того, что мы теряем бесценное время.
– Может быть, тебе все же кажется? Все это нервное напряжение…
Гордеев раздражённо передернул плечами и закусил губу. Я огляделся. Вокруг было довольно людно. Мы не так далеко от центра. Оживленный район. Вокруг шел и бежал людской поток. Но особого внимания именно к нам я не заметил.
- Поехали в офис. Некогда выяснять, кому мы вдруг стали интересны, - я подошел к обочине и поднял руку.
Уже через 15 минут мы были у центрального офиса. Хмурому охраннику на входе хватило моего московского милицейского удостоверения, чтобы пустить нас внутрь. Он даже любезно ткнул пальцем в направлении кабинета начальника отдела кадров.
Ответственная за персонал дама за 40 была нам, мягко говоря, не рада. Несмотря на ранее утро, а может как раз из-за него, у нее был измученный и несчастный вид. Глаза строгие, губы плотно сжаты и даже короткие волосы торчали как-то воинственно.
– Да что вы все, сговорились что ли. Личные дела сотрудников – конфиденциальная информация. Мне нужен официальный запрос из органов, иначе никакие документы я вам не покажу, – блеснула она знанием закона в ответ на мою корочку.
– Постойте, а что кто-то еще интересовался теми же бумагами? – удивился я.
– Слушайте, у вас запрос или ордер есть? Нет, ну и до свидания.
– Уважаемая, мы расследуем убийство, и нам нужна ваша помощь, – возмутился я.
– Ага, а ко мне потом придут и спросят с какой стати, я тут каждому встречному и поперечному документы ДСП показываю, – женщина демонстративно уткнулась в компьютер. Свирепым у нее получалось даже щелканье мышки. Яр сосредоточено почесал нос и в своей обычной манере подсел на край стола музейной фурии.