Капкан для крысы

– Здесь? Вполне. Работы, конечно, выше крыши. Я буквально зашиваюсь – народ еще не набрали, а столько всего навалили.

И женщина минут пять рассказывала, как тяжело ей трудится. Я подавил зевок. Жданова казалась очень заурядной и скучной. Такую легко изобразить, мелькнуло где-то на краю сознания.

– Вы нам очень, помогли, – Яр мужественно дождался конца тирады и протянул девушке апельсин. – Это вам.

Та смущенно заулыбалась и потянулась за фруктом. Но прежде чем отдать его, Гордеев поинтересовался:

– А не подскажите, нет ли где поблизости кафе для вегетарианцев? Вы, наверное, знаете, идет Екатерининский пост. И мы с другом решили его соблюдать. Больше из соображений здоровья, а не религии, и тем не менее…

Улыбка Натальи чуть померкла, но она ответила:

– Не знаю. Я еду из дома ношу, так что извините.

Уже за дверью я с недоумением спросил:

– Яр, что за Екатерининский пост? Я, конечно, не слишком религиозен, но у меня отличная память. Такого поста я что-то не припоминаю.

– Потому что его нет, – довольно ухмыльнулся мой друг. – А теперь навестим нашу мышку.

Соседний кабинет, где обитали Лена и Настя, был точной копией своего собрата – стандартная офисная мебель, серые жалюзи.

Из-за компьютера у окна торчала русая головка в мощных наушниках. Мне пришлось помахать рукой перед монитором, чтобы девушка обратила на нас внимание. Она оказалось миловидной, с правильными чертами лица, но относилась к той разновидности людей, внешность которых забываешь, едва отвернувшись. Неброская, типичная. В дополнение к этому она была одета в какой-то безразмерный серый свитер. Анастасия сняла наушники правой рукой, и я сразу заметил кольцо. Довольно простое: ободок из серебра, а может, из белого золота и один бриллиант примерно полсантиметра в диаметре. По мне, так это скорее бижутерия.

– Мы хотели бы узнать, что вы думаете о том, что здесь вчера произошло, – Гордеев подошел к столу девушки, подхватил с него какую-то пеструю керамическую фигурку и стал подкидывать ее на ладони. Эх, зря Яр расстался с апельсином.

Девушка чуть приподняла узкие брови:

– А что я могу думать? Я только скорую видела да ментов.

– А, по вашему мнению, что здесь нужно было вооруженному человеку? – не отступал Гордеев.

– Я согласна с Лилей, которая предположила, что он просто перепутал направление. Пошел сюда, хотя собирался обчистить витрины, – равнодушно отозвалась Настя.

– Да, такой вариант возможен. А не могли бы вы нам рассказать немного о своих коллегах? Что вы о них думаете?

– Ничего не думаю. Они меня не трогают, я их не трогаю.

Да, разговорить ее было непросто. Яр сменил тактику.

– Анастасия, нам бы очень пригодилась ваша помощь. Нам обещали показать основные экспонаты вашей коллекции, но вчера нам грубо помешали. Не могли бы вы нас проводить? Не хочется, тревожить вашего директора, она сегодня, кажется, не в духе.

На лице девушки отразилось легкое недовольство. Однако она, не раздумывая, встала и предложила следовать за ней. Гордеев поставил цветную статуэтку на место, и я наконец-то смог ее рассмотреть. Это был маленький китайский дракончик.

Мы гуськом спустились по лестнице на первый этаж. Настя подошла к охраннику и попросила открыть главный зал с экспонатами. Павел больше не разгадывал кроссворды, а бдительно посматривал по сторонам. Он велел новому напарнику приглядывать за обстановкой и присоединился к нашей троице.

В зале, где мы оказались, видимо, раньше проводили балы – он был гигантским. Под потолком сохранилась изящная лепнина, стены задрапированы зеленым шелком, несколько замысловатых многоярусных люстр освещали стеклянные витрины, большинство из которых стояло вдоль стен. Одна, самая большая, расположилась в центре. Мы медленно прошлись по залу, вызвав к жизни гулкое эхо. Среди экспонатов были пенсне, театральные бинокли, веера, чернильницы, многочисленные документы и фото. Наконец мы добрались до центральной витрины. В ней было разложено лежало несколько пожелтевших писем и конвертов, рядом – несколько орденов с эмалью и мелкими разноцветными, вероятно, драгоценными, камнями. Но это все терялось на фоне центрального экспоната – сверкающего ожерелья с крупными сочно-зелеными изумрудами и россыпью белых бриллиантов. В изумрудах, несмотря на их солидный размер, не было ни одного изъяна. Чистые и прозрачные. Искусно подсвеченные камни искрились и переливались так, что у меня зарябило в глазах. Я украдкой посмотрел на спутников. Все они любовались ожерельем. Даже Павел и Настя, которые, наверняка, видели его не раз.

– Очень эффектная вещь, – сдержанно отметил Яр.

Анастасия вскинул на него глаза. Былое равнодушие в них сменили возмущение и протест, как будто ее любимого породистого сенбернара назвали просто милым песиком.

– А вы знаете, что такие крупные изумруды насыщенного цвета ценятся дороже алмазов? – не удержалась она.

– Неужели? – деланно удивился Яр. – Поразительно. Вы хорошо разбираетесь в драгоценных камнях?

– Достаточно, – всплеск эмоций оказался кратким.

– А что это за письма? Такие же ценные, как и изумруды? – спросил я.

– Очень ценные, – голос девушки снова был холоден и равнодушен. – Это несколько посланий из переписки царя Николая II и его жены Александры Федоровны, которыми они обменивались в начале Первой мировой войны. Вот видите, – девушка ткнула пальчиком в один листок, исписанный красивым ровным почерком. – Это писал царь. А вот эти письма – от царицы. И все они полны удивительной нежностью и любовью.