Страница 5 из 26
На лифте он, конечно, не поехал — там зеркало кто-то шибко умный повесил. Прожженные сигаретами кнопки не починили, а зеркало повесили, вот ведь!
С топотом спускаясь по лестнице, с раздражением прислушиваясь к праздничному гудению в чужих квартирах, Ваня едва не запнулся на очередной площадке, непроглядно темной из-за перегоревшей или разбитой лампочки.
— Мужчина, вы чего? Глядите! — возмутились нетрезвым женским голосом.
— Извините, — на автомате ответил Ваня. Притормозил: — А вы чего тут? Вам плохо?
— Ну, как сказать, — протянула дама. — С одной стороны мне хорошо, хах!.. С другой стороны плакать хочется, уу!..
— Угу, понятно, — кивнул Ваня.
Но уйти просто так ему не дали:
— О, добрый молодец! А не поможете красной девице в терем родной попасть?
— Чего? — не понял Ваня.
— Да дверь открыть не получается, вот чего, — пояснила дама. Судя по шороху, поднялась с пола, где сидела до этого, вытянув длинные ноги на половину площадки.
— А… Это точно ваша дверь? То есть вы здесь живете, адресом не ошиблись?
— Почпорт вам показать, мил человек? — хохотнула дама. И зазвенела ключами.
— Нет, но… — стушевался Ваня. — Темно — ясно, что не попадешь в замочную скважину-то…
Он достал из кармана куртки фонарик, который всегда предусмотрительно носил с собой, посветил в район дверной ручки, на даму посветить постеснялся. Луч метнулся на номер квартиры, и Ваня сглотнул: восемнадцатая. Не сюда ли его посылала тень из зеркала?
Дама не постеснялась — пока он пыхтел и думу думал, она цапнула его за руку и направила свет себе в лицо. Улыбнулась обворожительно:
— Меня Василисой зовут, а тебя, добрый молодец?
И такими колдовскими показались Ване ее сверкающие в свете голубоватых диодов очи, что позабыл он обо всех подозрениях и сомнениях.
— Ваня я, — промямлил он. Поправился: — Иван то есть.
— Ах, Ваня-Иван, спас ты меня, — промурлыкала-пропела Василиса.
Замок щелкнул, и она не отпустила его руку — втянула за собою в открывшуюся дверь, точно колдунья оторопевшего мальчишку в свой коварный пряничный домик.
Как зачарованный, Ваня пошел за ней. Правда, не забыл разуться на пороге, чтобы не нанести грязи в ее уютный мирок, полный пушистых ковриков, вязаных салфеточек, вышитых подушек, приправленный запахами свежезаваренного чая и домашней выпечки. Василиса проводила его не на кухню, а в комнату, усадила на диван, налила чая, стала рассказывать про свое житье-бытье: что квартиру снимает недешевую, а бачок унитаза свистит при сливе; что найти работу по профилю и с нормальной зарплатой невозможно; что мужиков вокруг вроде бы много, а пристальней поглядишь — и желание приглашать на чай пропадает напрочь. В общем, тяжела женская доля в любых мирах в любые времена!.. А Ваня слушал, кивал и уплетал за обе щеки воздушно-пышные пирожки с разнообразной начинкой. Особенно с мясным фаршем ему понравились, что вызвало у хозяйки улыбку умиления.
— Ах, хорошо тут у вас жить! — тяжко вздохнула Василиса. — Да придется мне отсюда сваливать восвояси. Уеду в дальние дали, даже в выходные не смогу приезжать на шопинг. Горюшко-то горькое.
— А фто так? — спросил Ваня сочувствующе, пусть с набитым ртом вышло не шибко проникновенно.
— Срок мне вышел. Не нашла я способа избежать венца, видать, так и придется согласиться на навязанную долю…
— Чего? — не понял Иван.
— Да свадьба у меня на носу, вот чего, — расстроено взмахнула рукой Василиса.
— У-ууу!.. — протянул Ваня, расстроившись не меньше ее самой. — Так ты почти замужняя получаешься?
Он аж пирожок отложил обратно на блюдце и от себя отодвинул.
— Не укай, — насупилась Василиса и блюдце ему обратно придвинула. Ваня покладисто взялся доедать, прихлебывая чаем. — Я этой свадьбы не желаю. Потому и испросила себе последний год свободы — искала возможность выкрутиться из положения и отречься от сговора. Да вот, как видишь, зря только время потратила. Сперва от простых способов нос воротила, а теперь уже последние минутки остались — поздно метаться!
— А кто жених? — уточнил Ваня.
— О, он такой… — закатила глаза к потолку Василиса. Принялась перечислять достоинства суженого: — Могущественный, богатый, влиятельный…
— У-ууу! — Ваня решительно поднялся из-за стола.
— Стой, куда? — возмутилась хозяйка.
— Домой. Благодарю за хлеб, за соль, за чай.
— Ишь, навострился! А кто будет утешать девицу? Мне сейчас перед свадьбой плакать положено и косы на себе рвать. Кто удерживать будет? Хочешь, чтобы я на собственной свадьбе опухшая была и лысая?