Страница 57 из 104
И что я к ней цепляюсь? Наверное, из-за собственного нервозного состояния. Цель моего спектакля была достигнута – мы вырвались из ненавистной усадьбы, но что будет дальше пока не поддавалось четкому анализу. Я собиралась действовать по обстановке, то есть неизвестно как, поэтому и нервничала.
На обочине промелькнул первый за всю дорогу указатель с названием поселка, о котором говорила Света. Мы свернули с узкой полосы асфальта и запрыгали по разбитой грунтовке, вспухшей засохшими кочками после весенней распутицы. Примерно километр мы скакали, как наскипедаренная лошадь, пока Света не вывела машину на остатки асфальта, сиротливыми островками покрывавшего центральную площадь поселка. Заправку я углядела сразу, значит и больница где-то здесь.
Света уверенно подрулила к высокому деревянному забору, крашеному выцветшей зеленой краской, и остановила машину.
- Это здесь. – сказала она, кивнув на забор.
Что за непонятная страсть в этой местности к высоким заборам? А может быть эта больничка по совместительству еще и психодиспансер? Мне решительно расхотелось добровольно идти за еще один высокий забор, но выхода не было. Я уже определилась, что мне потребуется в первую очередь – это телефон. Просто так, с какой-нибудь почты Света может не позволить позвонить, даже, если мне показалось, что она на нашей стороне. Остается больница, значит, нечего медлить!
Я вышла из машины и ринулась к воротам, прижимая к себе уснувшую в пути Лизавету. Сзади послышался звук сигнализации и дробные шаги Светланы. Против ожидания никто высокие и глухие ворота не охранял, а калитка была просто прикрыта. Я толкнула ее плечом и мы очутились в уютном больничном дворике, который можно было себе представить разве что во времена врача Антона Павловича Чехова. Вытянутый в разные стороны бревенчатый дом с мезонином, деревянное широкое крыльцо и резные наличники на окнах – чем не декорации к какой-нибудь пьесе?
Я стремительно поднялась на крыльцо, прошла в незапертые двери и очутилась в большой комнате, сплошь, от пола и до потолка, выкрашенной в голубой цвет разной степени насыщенности. Пол темнее, стены посветлее, а потолок нежно-голубоватый. Резко пахло сырой землей и геранью, видимо, ее только что поливали. Цветы на подоконнике выглядели сытыми и свежими. Войдя со света, я не сразу разглядела в полумраке комнаты низенькую полную женщину в белом халате. Она сидела за большим старомодным письменным столом и что-то писала в огромной амбарной книге, которая как нельзя лучше соответствовала интерьеру сельской лечебницы.
Орать дурным голосом здесь показалось как-то неуместно и я просто взволнованно спросила.
- Где у вас врач?
Женщина подняла голову, окинула нас внимательным взглядом и улыбнулась.
- Я и есть врач, что у вас стряслось?
Я решительно направилась в ее сторону и положила Лизавету прямо поверх огромного пухлого журнала.
- Вот! – сказала я, распахивая на дочери рубашечку.
- Ах, ты, Господи! – совсем уж по-деревенски схватилась за полные щеки докторица. – Что это с ребеночком такое?
- Я думала, что вы нам скажете, что это такое. – с нажимом произнесла я, понимая, что и здесь нам повезло.
Женщина откровенно растерялась и никакого, даже приближенного диагноза от нее ждать не приходилось.
- Температуру мерили? – ухватилась она за спасительный вопрос.
- Нет. – сказала я и ожгла Свету, топтавшуюся рядом, гневным взглядом. – У нас не было градусника.
Врачиха откровенно обрадовалась этому обстоятельству и ринулась куда-то по коридору с криком: «Я сейчас!». Мы остались одни. Не обращая внимания на маявшуюся в стороне Светлану, я оглядела помещение. То, что мне было так нужно, я обнаружила возле подоконника на массивной больничной тумбочке. Телефонный аппарат устрашающих размеров цвета слоновой кости. Трубкой, при желании, можно было отправить в нокаут здорового мужика. Оторваться от вожделенного созерцания допотопного средства связи меня заставил звук торопливых шагов по коридору. В комнату ворвалась давешняя врачиха в сопровождении высокой молодой девицы, тоже одетой в белый халат. Девица держала в кулаке, как свечу, медицинский градусник. Ошалело поведя на нас глазами, она кинулась к Лизе.
- Стойте! – крикнула я. – Ну не здесь же.
- Ой, да. – сказала врачиха. – Давайте девочку в отдельную палату.
Я взяла Лизу на руки и мы дружной толпой двинулись по коридору. Долго идти не пришлось, так как отдельная палата находилась рядом справа по ходу. Детской кроватки в ней не было и я уложила дочь на единственную койку, прямо поверх покрывала. Лиза вела себя прилично, с любопытством оглядывая толпу тетенек, сгрудившихся возле нее. Медсестра ловко распеленала ребенка и так же ловко вставила ей градусник в попку. Лиза, наверное, даже не поняла, что с ней что-то такое делали. Мне же пора было действовать.
Я покачнулась, тихо застонала и ухватилась рукой за никелированную спинку кровати. Вопреки моим ожиданиям никто на это не отреагировал, все смотрели только на ребенка. Я застонала еще раз, уже погромче, и слабой рукой прикрыла глаза. Врачиха кинула на меня взгляд и отвернулась, но тут же повернулась вновь.
- Что с вами? – встревоженно спросила она.
- Мне нехорошо. – слабым голосом ответила я и покачнулась.
Медсестра стояла ближе всех и тут же крепко подхватила меня под руку. Даже слишком крепко, я непроизвольно сморщилась – теперь останутся синяки.
- Помогите мне дойти до туалета. – тихо попросила я медсестру, а потом повернулась к Свете, которая хмуро смотрела на мои кривляния. – А ты присмотри за Лизой.
- Конечно. – ответила сбитая с толку Света, а я неверной походкой, таща за собой медсестру, направилась к выходу из палаты.