Циолковский

Инициаторы выставки проявили незаурядную энергию. Кроме Циолковского, Цандера и других советских исследователей, для выставки прислали экспонаты Макс Валье, Герман Оберт, Вальтер Гоман и некоторые другие зарубежные исследователи. Наиболее крупным изобретателям были посвящены специальные стенды. Центральное место занял стенд Циолковского. Его-то и украсил бюст работы Полевого и Архипова.

Выставка пользовалась успехом. Ее посетило несколько тысяч человек. А когда она закрылась, устроители единодушно решили подарить Циолковскому бюст, украшавший стенд с его работами.

Все это, повторяю, я услышал от Г. А. Полевого. Вскоре его рассказ пополнили архивные документы, а затем, после того как в мае 1961 года «Литературная газета» сообщила о некоторых малоизвестных фактах жизни Циолковского, установленных в работе над этой книгой, я получил письмо от А. Д. Борисоглебского из города Мичуринска. Заинтересовавшись моей работой, товарищ Борисоглебский любезно сообщил, что в Мытищах живет Михаил Игнатьевич Попов, знавший Циолковского и состоявший с ним в переписке. Разумеется, я тут же написал И. Попову. Его ответ последовал без промедления.

Прежде всего воспоминания М. И. Попова красочно рисовали выставку 1927 года.

«Огромная витрина одного из торговых помещений на Тверской улице освещена ослепительнее остальных. Перед ней толпа. За стеклом – фантастический пейзаж неведомой планеты: оранжевая почва, синяя растительность и прямые каналы. Припланечивается оригинальный летательный аппарат – огромная ракета. На фоне черно-синего, щедро озвезденного неба изумляющая надпись: „Первая мировая выставка межпланетных аппаратов и механизмов“.

Не войти на «Первую мировую» было свыше моих сил. Сделав лишь пару шагов, я как бы перешагнул порог из одной эпохи в другую – космическую...»

Здесь среди многочисленных фотографий, макетов и муляжей, показывающих путешествие к чужим мирам, Попов услышал страстный рассказ о космонавтике. Рассказ был коротким. Вошла новая группа посетителей, и добровольный гид, сунув Попову пачку брошюр, заторопился к ним. Дома, перелистав брошюры, Михаил Игнатьевич обнаружил среди них несколько работ Циолковского, узнал об Ассоциации изобретателей-инвентистов, о языке всечеловечества «АО». И если язык «АО» показался Попову полным бредом, то брошюры Циолковского породили искреннее желание познакомиться с их автором.

Знакомство состоялось по почте: молодой москвич написал, старый калужанин ответил. Воспоминания Попова содержат любопытные детали этой переписки. Константин Эдуардович пpocил своего молодого друга приобрести для него сборник статей, посвященный энергии атома. Читая эти строки воспоминаний Попова, я не мог не вспомнить запись об электрических звездных кораблях в дневнике Циолковского. Интересна и оценка, которую дал полученной книге Константин Эдуардович: «Читал сборник. Очень интересен. Но написан не по-русски. Много латинщины. Можно было бы то же самое рассказать и по-русски».

Вскоре Попов приехал в Калугу и, разумеется, был гостеприимно встречен Циолковским. Беседа текла широко и свободно. Не обошли в ней и недавнюю выставку.

«Да, – сказал своему собеседнику Константин Эдуардович, – там, на Тверской улице, было много фантазии и удальства! Но без этого нельзя в новом деле. Наши русские космополиты15 – замечательные парни. Они затеяли хорошее дело. Надо обратить внимание общественности на новые пути. На пути в бесчисленные миры. Всегда так: сначала фантазия и мечта, потом научный расчет и в конце концов претворение в жизнь».

Долгие годы эта вера Циолковского вызывала у окружающих лишь вежливую улыбку. Теперь же многое изменилось. Свидетельством тому статья Б. Рустем-Бека «В два дня на Луну», опубликованная в 1927 году журналом «Вокруг света». Статья сообщала о фантастической телеграмме, якобы отправленной из России в Лондон: «Одиннадцать советских ученых в специальной ракете вылетают на Луну».

«Типичная газетная утка», – скажет читатель. Совершенно верно. Сам факт высосан из пальца. Но интересно другое – комментарии к сообщению московского корреспондента, напечатанные газетой «Дейли кроникл». «На Луне некого пропагандировать, там нет населения, – писала газета. – Мы должны встретиться с другой опасностью. Если большевикам удастся достигнуть Луны, то, не встретив там никакого вооруженного сопротивления, не надо испрашивать концессии, они без труда овладеют всеми лунными богатствами. Заселенная коммунистическими элементами, Луна сделается большевистской. Затраты на постройку ракеты и риск жизнями нескольких ученых – сущие пустяки в сравнении с теми колоссальными выгодами, которые можно ждать от эксплуатации материи на Луне».

На первый взгляд, заметка из «Дейли кроникл» выглядит забавным анекдотом. Но не зря говорится, что в каждой шутке есть доля истины: уже в середине двадцатых годов завязывалась битва за космос, выигранная, как известно, Советским Союзом.

Незадолго до полета Юрия Гагарина центральная киностудия научно-популярных фильмов выпустила картину «Перед прыжком в космос». Фильм открывался примечательными кадрами – гора писем на одну тему: «Разрешите полететь первому».

И все же в этой внушительной груде не хватало одного письма, о существовании которого, вероятно, не подозревали ни режиссер, ни сценаристы. Оно было написано еще в 1927 году первым претендентом (вернее, претенденткой) на космический полет – ростовской комсомолкой Ольгой Винницкой.

«Многоуважаемый профессор! – писала Винницкая Циолковскому. – Я прочла в журнале „Огонек“, что немецкий летчик Макс Валье собирается лететь на Луну, и потому я увлекалась Жюлем Верном. Теперь, прочтя некоторые Ваши книги, я решила, что в полете на Луну нет ничего невозможного. И вот я рискую попросить Вас – может быть, Вы можете попросить Макса Валье, чтобы он взял меня с собой?.. Или мне подождать, пока полетят русские, со своими как-то лучше...»

Храбрость девушки обрадовала Циолковского. «Глубокоуважаемая О. В., – отвечал он ей. – Валье думает сначала пустить корабль без людей. И это едва ли удастся. О Луне и думать нечего. Прежде еще нужно достигнуть разреженных слоев воздуха, для чего нужен особый, еще не испытанный двигатель. Его даже в проекте нет. Газеты, журналы и изобретатели много фантазируют. Вы напрасно увлекаетесь. Хорошо, если мы дождемся с Вами хоть полетов за атмосферу. Но меня очень умиляет и восхищает Ваша смелость».

15

Заметим к слову, что космополитами называли тогда себя члены Ассоциации изобретателей-инвентистов, и тогда это слово имело несколько иной смысл, нежели тот, который мы вкладываем в него сегодня.