Циолковский

Глава вторая

Заблуждение или предвидение?

5. Первый шаг в небо

Циолковский на распутье. Ему предстоит выбор – то ли приниматься за проект небывалого цельнометаллического аэростата, то ли искать пути проникновения в космос.

«Странная дилемма – удивится читатель. – Конечно, космос! Да можно ли было в этом сомневаться?»

Сегодня сомневаться действительно не приходится. Но перенесемся на три четверти века назад. Зададим тот же вопрос ученым.

«Разумеется, аэростат – ответило бы большинство из них. – Воздухоплавание – дело реальное, перспективное, это же ясно каждому. Почитайте, что пишет о нем Менделеев, посмотрите, как растет в России интерес к проблеме полета...» И, заканчивая свою тираду, ваш собеседник, вероятно, добавил бы:

«Что же касается свободного пространства, это... Извините, это слишком туманно и чересчур проблематично!»

Впрочем, строго говоря, пожалуй, неправильно формулировать дилемму, возникшую перед Циолковским: атмосфера или космос.

«Мысль о сообщении с мировым пространством не оставляла меня никогда», – неоднократно подчеркивал Циолковский. Не покидала его эта мысль и в годы борьбы за аэростат, борьбы самоотверженной и нелегкой. Ведь, принимаясь за аэростат» Циолковский хотел одного – поскорее подняться на очередную ступеньку великой лестницы, в космическое пространство.

Возвращаясь после уроков, утомленный, Константин Эдуардович садился за расчеты. Космос снова казался каким-то далеким. Голова занята лишь одним: аэростат, удивительный аэростат с прочной металлической оболочкой.

Он работал жадно, а времени не хватало. Слишком много часов уделялось ученикам на протяжении дня. Дня... А если работать с утра? Циолковский стал подниматься чуть свет. Отдав несколько часов проекту, он уходил на занятия.

И так продолжалось два года...

Разрабатывая свою идею, Константин Эдуардович яростно ополчился на многие принципы дирижаблестроения, считавшиеся незыблемыми. Прежде всего он восстал против мягкой оболочки. Долой, долой этот прорезиненный мешок, наполненный легким газом!

Летать на таких аппаратах рискованно! – убежденно доказывал Циолковский. – Едва приметная искра – пожар, катастрофа.

История воздухоплавания еще не знала такого рода трагических происшествий. Но Циолковский упорно стоял на своем. Его пророчество сбылось через несколько лет.

Итак, цельнометаллический дирижабль, способный по мере набора высоты, а следовательно, и уменьшения плотности воздуха, менять объем. Развивая эту идею, Циолковский не знал усталости. Ножницы кроили жесть. Шипело олово, стекая с паяльника. А вместе с грудой моделей росли и крепли слухи о чудаковатости учителя арифметики и геометрии.

Именно эти слухи привели на квартиру Циолковского Павла Михайловича Голубицкого, интеллигентного, нечуждого науке чиновника. Наслышавшись о необычном изобретателе, Голубицкий сказал своей гостье, знаменитому математику Ковалевской:

– Я обязательно с ним познакомлюсь!

– Так за чем же дело? – удивилась Софья Васильевна. – Пригласите его в гости...

Почувствовав неподдельный интерес Голубицкого, Константин Эдуардович охотно познакомил его со своими идеями, показал домашнюю лабораторию и решительно отверг его настойчивые приглашения. Не помогло и упоминание о Ковалевской.

Конечно, он много слышал о Софье Васильевне. Да кто же не знает эту замечательную женщину, так прославившую своими исследованиями русскую науку! Кому не лестно с ней познакомиться! Но в гости, извините, он не поедет. Нет, нет! И уговаривать не надо. Он глух, светские визиты ему не по силам.

Знакомство с провинциальным изобретателем произвело на Голубицкого сильное впечатление.

– Вы только подумайте, – рассказывал он Ковалевской, – с одной стороны, крайняя простота приемов, моделей, с другой – важность выводов! Невольно припоминались Ньютон, Майер и другие великие ученые. Из пустячного опыта они делали научные выводы неоценимой важности. Да, впрочем, кто же не знает, что дело не в цене скрипки, а в таланте музыканта!

– Этому человеку обязательно надо помочь! – заметила Ковалевская. – А что, если рассказать о его работах кому-нибудь из физиков?..

Прошло немного времени. Александр Григорьевич Столетов и Николай Егорович Жуковский с интересом слушали рассказ про необычного фантазера учителя.

– Не так давно волей случая, – рассказывал Голубицкий, – попал я в городок Боровск. Сотня верст от Москвы, а глушь несусветная! Кругом старообрядцы, строгие, нелюдимые. И вот здесь, в этой глуши, живет учитель... Он искренне верит, что воздушные корабли скоро понесутся, куда только захотят люди...

Я решил навестить изобретателя и, сознаюсь, пришел в ужас: маленькая квартирка, большая семья, бедность из всех щелей, а посередине разные модели. Хозяин глух, а потому крайне застенчив. Но мысли!.. Здоровые и крайне интересные. Как хорошо было бы пригласить этого человека в Москву!..

И вот Циолковский в Москве. Столетов пригласил его в Физическое отделение Общества любителей естествознания, доложить о своем цельнометаллическом дирижабле. В потертом дешевом костюме, худой и бледный, стоял он в одной из аудиторий Политехнического музея. Внимание Столетова, Жуковского, Вейнберга, Михельсона и других ученых поддерживало и ободряло.

Но все же Циолковский чувствовал себя не очень уютно в просторном зале с натертым до блеска паркетом. На полу отражались молочно-белые шары люстр. Перед столом, накрытым добротным канцелярским сукном, сидели слушатели. Портреты особ царствующей фамилии строго и, казалось, с неодобрением смотрели из резных массивных рам.

Но, начав свой доклад, Циолковский забыл обо всем, кроме дирижабля.

Восемнадцатый век, – говорил он, заражая своей убежденностью слушателей, – оставил людям мечты о птицеподобном летательном снаряде и аэростат, по произволу поднимающийся и опускающийся. Девятнадцатый век – век попыток и теорий, одну из коих я и хочу изложить вам, милостивые государи!

Для воздушного транспорта я предлагаю металлические аэростаты. Кроме наружного облика, они имеют мало общего с существующими газовыми воздушными кораблями. В зависимости от температуры и давления как окружающего воздуха, так и газа, наполняющего оболочку, объем и форма корабля свободно меняются. Но оболочка не разрушается, ибо она сделана из жесткого гофрированного металла.