Страница 66 из 78
По дороге к дому Виталик рассказал, что зовут ее Анна Степановна, живет она одна, работает учителем русского языка и литературы в местной школе, мужа похоронила лет десять назад, детей не осталось, а единственным родным человеком, который ее регулярно навещает, остался Виталик.
Она с приветливой улыбкой пригласила нас войти и с порога усадила за стол. Мы наскоро перекусили, собрали небольшую сумку с провизией и отправились обратно. Нужно было поскорее подняться на гору, чтобы засветло успеть вытащить акваланг из пещеры. Если, конечно, он там еще остался. Фонаря у Анны Степановны найти не удалось, поэтому Пушкин отыскал бензин для зажигалок и пару каких-то тряпок, чтобы уже наверху соорудить факел.
Всю дорогу к пещере Виталик расспрашивал меня обо всем, что произошло под землей. Зная, насколько этот человек эмоциональный, я старался все описывать сдержанно и лаконично. Но из-за этого Пушкин возбуждался еще сильнее и настойчиво требовал, чтобы я ничего не упускал. Пришлось все изложить в деталях, со всеми подробностями. В итоге, рассказ вылился в часовой монолог, итогом которого стало недавнее чудесное спасение утопающего. На этом решил закончить.
Я ждал от Пушкина любой реакции, но только не молчания. Он шагал по крутому склону «Медведь-горы», громко пыхтел и смотрел себе под ноги. Только когда мы свернули с тропы в лес и сделали первый привал, Виталик заговорил.
- Что делать думаешь?
Голос его был предельно серьезен, а вопрос этот я задавал себе уже который день подряд. Было ясно, что вопрос не о золоте. Тут, как раз, все предельно ясно. Спрашивал он о Романе и Ольге. И ответа на этот долбанный вопрос до сих пор не было даже у меня самого.
- Не знаю, - честно сказал я, - А ты что сделал бы, на моем месте?
Виталик в очередной раз проявил несвойственную для него сдержанность и, чуть подумав, спокойно ответил:
- Убил бы.
Я даже повнимательнее на него посмотрел. Но тот продолжал сидеть, глядя себе под ноги, с совершенно непроницаемым лицом.
- Ты серьезно сейчас? – не веря в то, что слышу, переспросил я.
- А похоже, что я шучу?
Было не похоже. Виталик и в самом деле выглядел решительно. А после его слов, я, наконец, осмелился признаться самому себе в том, в чем боялся признаться в последние дни: я хочу убить. Эта мысль напугала не меньше, чем рухнувшая скала в подземелье. Я – человек, чьим кредом всегда была любовь и миролюбие, сейчас больше всего на свете хотел убить человека! Все равно как: задушить, застрелить, зарезать… обрушить на него скалу, в конце концов! Все равно! Лишь бы его больше никогда не было! Вот только Виталику это знать было совсем ни к чему. Да и желание – это одно, а решиться на убийство, а тем более воплотить его – это уже совсем другое. Даже несмотря на то, что мне нечего терять.
Чувствуя, что закипаю, поспешил отмахнуться от назойливой мысли.
- Шутишь ты или нет – не знаю, Пушкин. Но, при любых раскладах, тебя ни во что подобное я втягивать не собираюсь. Поможешь мне достать и сплавить золото, и можешь валить на все четыре стороны. Свою долю возьмешь, как и договаривались в самом начале. Я не из тех, кто крысятничает. Кстати, есть мысли, кому продать раритеты?
Судя по его лицу, он слегка обиделся. Как-то недовольно скривился и сказал:
- Я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но если ты надумал тягаться с человеком, у которого столько бабла, в одиночку, то даже не надейся, что я тупо потеряюсь. Понял? Ты меня, конечно, не очень хорошо знаешь, Серый, но поверь мне – мудаков с детства не переношу. Даже ментом всегда мечтал стать, чтобы мир чище сделать. Смешно, конечно… Это я потом уже понял… Короче! Сам не святой, но такую мразь, как Рома, ненавижу люто. Понимаешь? И, если ты не собираешься сливаться, как последнее чмо, то, будь уверен, за мной не засохнет. Это не громкие слова, Серега. Знаю, о чем говорю. Уж что-что, а уголовный кодекс выучил неплохо – чем чревато знаю. И если обещаю кому-нибудь рискнуть нарушить закон, то делаю это осознанно. Короче, поступай, как знаешь. Решать тебе. Но, если будет нужно мое участие, можешь даже не сомневаться – я в деле. Усек?
Я кивнул. Остальной путь проделали в молчании.
Когда в поле зрения замаячило поваленное дерево, и без того частый пульс подпрыгнул еще сильнее. Мы остановились. Прислушались. Никаких посторонних звуков слышно не было. Переглянулись и двинулись дальше.
Не знаю, что именно почувствовал Виталик, когда мы увидели конец веревки, уходящий вглубь разлома, но я чуть не подпрыгнул от радости. При других условиях я бы, наверное, закричал. Сейчас же просто удовлетворенно вздохнул полной грудью. Оставалось надеяться, что внизу никого нет. Если рассуждать логически, то навряд ли кто-то будет спускаться вниз в одиночку. Но, все же, Роман однажды уже туда спустился, а значит мог сделать это еще раз.
Словно прочитав мои мысли, Виталик сказал:
- Блин. Будет прикольно, если там внизу уже кто-нибудь есть. Менты, например. Или, того хуже, тварь эта за оборудованием своим вернулась. Давай, наверное, я полезу, Серый. Если он там, то хотя бы не узнает, что ты живой. Скажу, что позарился на его акваланги. А то еще добьет тебя, чего доброго. Ну, а что? Ты один. Свидетелей нет… А так я маякну как-нибудь, и ты свалишь по-тихому.