Страница 62 из 78
Ящики были не очень тяжелыми, но из-за боли в травмированном плече приходилось скрежетать зубами. Я неуклюже протискивался по рынку, стараясь не отставать от пронырливого Юры, который каким-то волшебным образом умудрялся мастерски лавировать между снующим народом, при этом никого не задевая.
Посреди продуктового рынка стоял небольшой павильон, около которого мой новый напарник и оставил ящики с пивом. Я последовал его примеру – разгрузился там же. Дверь в магазин была открыта нараспашку, но из-за яркого наружного света, торгового зала видно не было. Зато оттуда доносились громкие голоса. Один женский, ругающийся матом, и два мужских, уговаривающих заплетающимися языками дать в долг чекушку на опохмел. Суть беседы была до банальности проста и особого интереса не вызвала. К тому же некогда было ворон считать. Я поторопился обратно к машине, а когда снова вернулся к магазину, понял, что события стали приобретать уже более занимательный характер. Внутри павильона стоял сплошной мат. Женщина очень громко и очень доходчиво крыла «трехэтажным» незадачливых заемщиков, на что те отвечали не менее «трехэтажно». Красноречию участников инцидента можно было только позавидовать. До чего же могуч и разнообразен русский язык! До чего точен и многогранен! Как они ругались! Я поймал себя на мысли, что прожил на этом свете больше трех десятков лет, но до сих пор не слышал таких умопомрачительных производных от короткого, но емкого слова из трех букв!
Видимо, Юру тоже заинтересовала базарная потасовка и тот, освободившись от ящиков с пивом, нырнул в павильон. Послышалась возня. Юра выпал из проема обратно. Грохнули бутылки, но звона бьющегося стекла не было. Женский голос взвизгнул, хрюкнул – и снова удар. Мужской голос зарычал, из павильона на четвереньках выполз худой, лысоватый мужик с разбитой головой.
- Юра! Юра! Зови Сурена! – истерически завопила продавщица и зло добавила уже для оставшегося в павильоне мужика, - Ну, падла, щас тебе будет пи…дец! Юра!
Юра сорвался с места и, расталкивая собравшихся зевак, ринулся к выходу из рынка. Тем временем, мужик в павильоне не унимался:
- Слушай, ну че ты пугаешь меня? А? Я друга похоронил, дура! – букву «р» он сильно растянул и получилось рычание. Голос был сиплым. Видимо, пил человек долго и качественно.
- Щас, щас! Подожди чуток, синьва тупорылая! Щас тебя вместе с твоим другом похоронят, тварь! Отработаешь и похоронят! Понажираются суки с самого утра и кровь пьют! Каждое утро одно и то же! Когда ж вы уже перепьетесь все в усмерть?
К павильону подоспели торгаши с соседних лотков. Бабы робко заглядывали в темноту помещения, громко возмущались и потирали ладони в предвкушении предстоящей мужской разборки.
Я шагнул внутрь. У самого прилавка, спиной ко мне, стоял крупный, лысый мужик. Лысина его сильно выделялась белизной на фоне загорелой шей. Было ясно, что постригся недавно. Он стоял, упершись массивными руками в прилавок и, вжав голову в плечи, тихим голосом нудил:
- Ну, Валь… Ну, Валь… Ну, ты ж меня знаешь! Отдам же! Ну, Валь…
- Слушай, Пушкин! Юра уже за Суреном побежал. Если они тебя тут застанут, тебе не то, что чекушку, тебе литруху в задницу затолкают. Уходи. Уходи, пожалуйста, а то я Анне Степановне потом в глаза смотреть не смогу. Уходи, ради бога, от греха. Прибьют!
Виталик молча кивнул лысой головой, разочарованно хлопнул широкой ладонью по прилавку, от чего стоящие на нем пивные бутылки звякнули, словно хрусталь в серванте, и с опущенными плечами развернулся к выходу. Глаза его смотрели в пол. Он уткнулся взглядом в мои ноги и, мерно покачиваясь, медленно осмотрел с ног до головы, а когда зрение сфокусировалось на лице, резко округлил глаза, побледнел, подпрыгнул на месте, стукнувшись о низкий потолок магазина, и рухнул всей своей массой на прилавок. Товар со звоном посыпался на пол. Запахло водкой и пивом.
Виталик елозил ногами по разливающейся жидкости и жадно хватал воздух раскрытым ртом. Ничего, кроме ужаса, его поведение не выдавало. Снаружи послышался гул голосов. Я попытался поднять незадачливого приятеля, но тот вдруг взвизгнул и отпрянул от протянутой руки. На пол упала очередная бутылка. Продавщица понимающе кивнула головой и, взяв мобильный телефон, принялась звонить.
- Алло! Алло! Скорая? Примите вызов. Девятнадцатый павильон на рынке в Партените. Клиент с белой горячкой. Приезжайте скорее, а то он мне весь магазин разнесет. Да! Буйный!
- Да вставай ты! – не выдержал я, ухватив того, наконец, под руку.
Тот еще раз взвизгнул, и толпа за спиной снова загалдела. Я вывел вырывающегося Виталика наружу и, не обращая внимания на ругань, стал протискивать его в направлении вещевого рынка. Он шел впереди, я за ним, из-за чего ему приходилось постоянно оглядываться, и каждый раз я видел перед собой обезображенное ужасом лицо.
- Да быстрее ты, балбес! Догонят же!
Но Виталик, вместо того, чтобы последовать моему совету, остановился и внимательно посмотрел в глаза.
- Ты живой, что ли?
- Живой, живой. Давай! Двигай!
- Фух, мать моя женщина… - выдохнул он с облегчением.
Пушкин согнулся пополам, уперся ладонями в колени, а затем и вовсе присел на корточки.