Страница 5 из 6
– Говорил!.. – моргаю обескураженно. – Но я ж не сказал, что это «далеко» – именно папина деревня. Пойми ты уже, наконец, что Илики – это не Тимошкино. Туда не просто далеко, а очень далеко, далеко-далече, пешком не дойти.
– Хм, – неопределённо мычит брат.
– И нет здесь никакого танка! – злюсь я.
– Нет, есть!.. – упрямится он.
– Та-ак!.. – перебивает нас Шурик. – П-пока птица в небе, нам спешить некуда.
– П-правильно, п-предсказатель, – шутит Тарас и, подавая пример, первым спрыгивает обратно в траншею.
– И что это значит? – недоумеваю, глядя на него и друзей.
– А это значит, – хором хохоча, валятся в траву Шурик и Толстый, – давай, рассказывай!
– Рас-ска-зы-вай, – хитро тянет Серый, предварительно спрятавшись за Вавку.
– Да что рассказывать?! – возмущаюсь, садясь рядом с ними. – Папин случАй к Иликам никакого отношения не имеет. Это просто случайность, что Серый именно так решил. Хо-тя-я, если вдуматься…
– Вот именно, – серьёзно, назидательно говорит Толстый. – Ты нас сюда притащил. Сами мы про Илики и слыхом не слыхивали, и знать не знали, пока тебе не пришло в голову открыть экспедицию по местам боевой славы. И, вообще, сколько раз повторять: «…Всё случайное – не случайно»!
– Рассказывай, – заключает Вавка, усаживаясь рядом со мной.
– Ну что ж, – обречённо вздыхаю я. – Слушайте, раз так! Но сразу предупреждаю, что ни про какой такой танк здесь, на Иликах, я ничего не слышал. Об этом – пожалуйте к моему братишке-упрямцу, – ворчу по инерции, вспоминая тысячу раз переслушанный с раннего детства случАй отца. – Вот же придумал себе, мол, прячу тут от него танк! – неожиданно для себя я ощущаю взявшуюся вдруг, из ниоткуда, невидимую связующую нить пространства и… времени. И – начинаю сказ: – …Когда-то давно, кажется, батя говорил, осенью 1943 года, глубоко в тылу врага в глухой, всего-то на полтора десятка дворов, деревушке Тимошкино, расположенной где-то под Новоржевом на Псковщине, несмотря ни на что теплилась ещё русская душа. Люди выращивали рожь, картофель, капусту, держали коз да кур, собирали лесные дары и… растили детей.
Фашисты и полицаи, бывало, заезжали сюда летом, для сбора продуктов. Но слухами земля русская быстрей полнится, чем двигаются иноземные гады по псковскому бездорожью. Захудалая дальняя деревушка не сильно-то интересовала их, к тому ж вокруг – леса глухие, болота топкие, мало ли… что.
Несмотря на то что Петьке с Мишкой, закадычным друзьям, в ту пору шёл всего-то седьмой годок, они – первые парни на деревне, не считая безногого инвалида Матвейки да древнего деда Ивана Степановича.
Эх, неплохо им тут, в деревушке, хорошо даже – одни бабы да девки кругом, всё лучшее – им: ничто не возбраняется, ничто не запрещается. Никто не мешает царствовать и… своевольничать!
Вокруг деревни на склонах высоких холмов – бескрайние леса с бесконечным множеством малых озёр и болот в низинах. Все «стежки да дорожки» в них – родные, знакомые. А дорог в деревню и вовсе нет, не осталось, заросли. Да и к чему они? По ним на скрипучих телегах теперь приходит лишь злодейка-война, которая мужиков забрала, урожай, скотину.
Впрочем, «пришлых» давно в деревне не было.
Хорошо. Тихо. Даже славно, словно бы и нет никакой войны. А особенно хорошо тут осенью, когда урожай весь собран, скотина сыта, выводок подрос, дрова на зиму заготовлены. В общем, все дела переделаны. Лежи себе теперь на тёплой печи в полдома, мамкины сказки слушай, да за девками старшими втихаря из своего укромного уголка подсматривай, да их подслушивай. Только вот беда: не сидится малЫм дома, уж больно дни хороши: тепло, сухо, безветренно. Эх! Страсть как в лес по грибы охота! Да и идти-то недалече: вон он, лес-батюшка, прямо за садом виднеется.
Ну отчего ж не пустить-то? Седьмой год – серьёзный возраст, одно слово – мужички! Не то что теперь: за мальцов до шестнадцати лет, а то и дольше, держат.
А в лесу-то как здорово: и грибов, и ягод, как на грех, высыпало видимо-невидимо! Вот и увлеклись пацанята, далеко зашли, за самый высокий холм забрались, куда даже со старшими сёстрами своими никогда не ходили. И тут…
Нет-нет, ничего такого не случилось. Никуда мальчишки не провалились, не закатились, никого не повстречали и даже не потерялись в местах незнакомых да дальних. Это теперь современные детишки без понимания да без согласия с окружающим миром живут, вот и влезают куда ни попадя, в самые разные истории. Могут и потеряться сдуру в городе или вот даже в лесу обыкновенном, со зверьём или «духом» лесным языка общего не найти. А тогда дети лучше, чем взрослые, жизнь понимали, по правилам Её, что ли, жили.
…Наткнулись они всего-навсего лишь на танк.
Да-да, самый что ни на есть боевой настоящий советский танк, только с перебитой левой гусеницей. Видать, давно, ещё в сорок первом, при отступлении застрял он здесь, в воронке посреди высокого холма. Открытый люк его поржавел, сквозь размотанную гусеницу проросла трава. Корпус засыпало старыми листьями и ветками, да так, что и не сразу заметишь его.
Петька с Мишкой, недолго думая, сразу же запрыгнули внутрь боевой колесницы…
Ничего-то им не страшно! А и правда: чего бояться-то?! Всё вокруг – это их владения.
…Внутри – пусто. Никого, к счастью, нет. Люди, значит, спаслись!..
Впрочем, про то они и думать не думали. Всё вокруг хорошо, ладно, спокойно – вот и нечего о плохом думать. Ничто не должно омрачать радости жизни, когда тебе нет и семи!
…Ах, сколько здесь рычагов, педалей, переключателей, кнопок, ручек.
Здорово!
И всё-то надо потрогать, попробовать, дёрнуть… Просто беда! Чуть не передрались по пустякам, как вдруг…
…Машину подбросило от мощного удара!
Танк, бедолага, даже на левый бок накренился от неожиданного выстрела пушки, развернутой в противоположную от подбитой гусеницы сторону.
Мишка, младший из пацанов, от страха бросился на грудь Петьке. А тот, в свою очередь, после нескольких ударов головой о многочисленные выступы свернулся вокруг него калачиком, обхватив руками, и замер, словно умер. Сознание пацанов надолго покинуло опасное место, улетев вместе со снарядом в неизвестные дали.
Звуковая контузия, надо сказать, штука малоприятная. Но всё-таки она не смертельная, да и лечится просто – временем.
Как они вылезли из танка? Когда добрались до деревни? Куда подевались их полные грибов лукошки? А главное – почему утром они оказались на одном чердаке в доме Петьки? Никто из них даже спустя годы так этого и не вспомнил.
Ночью прошёл сильный дождь. Спасибо ему и… Ещё раз спасибо ему – за то, что прошёл и что был очень сильный.
Утром в деревню нагрянули полицаи. Долго шарили по избам, вынюхивая да выспрашивая у деревенских о происшедшем. Неожиданно оглохшие и онемевшие мальчишки не вызвали подозрения ни у них, ни даже у мамки и старших сестриц. Одинокий выстрел из орудия танка одинаково напугал всех. Всё-таки война не часто заглядывала сюда. А эхо того взрыва разлетелось на многие-многие километры, расшевелив непроглядное безвременье, царившее в то время на Псковщине везде и всюду.
Дед Степанович по секрету поведал односельчанам, что всю ночь на горизонте за дальним холмом полыхало зарево. Случайный выстрел, похоже, точнёхонько угодил в топливные склады фашистов, нанеся им огромный ущерб. Все леса и деревни были прочёсаны ими с собаками, но, кажется, кроме самого подбитого танка ничего интересного не нашлось. А корзинки с грибами, брошенные мальцами у грозной машины, чудесным образом исчезли вовсе…
Мы с батькой были там, в Тимошкино, пару лет назад.
Танк совсем поржавел. А дед Иван Степанович ещё жив, не ходит только… почти. Сидит на завалинке у дома с соломенной крышей да поглядывает по сторонам. Ничего-то он не забыл, помнит и тот памятный выстрел. Оказывается, это он корзинки мальчишек у танка нашёл и, обо всём догадавшись, в озеро закинул – с глаз подальше! Затем по их следу прошёл, убрав оставленные пацанятами следы. А уж с сильным дождём сам Всевышний после постарался.