Страница 341 из 402
…
Мама разбудила меня в четыре часа утра, чтобы я отправилась на ярмарку фруктов и овощей и привезла ей всякой всячины: арбуз, две дыни, семь килограммов слив и одну большую гроздь винограда. Помимо этого ей понадобились капуста, фасоль и еще куча всего, чего можно было приобрести на центральном овощном рынке.
- Мам, - я перевернулась на спину и встретилась с ней взглядом. В лицо тут же ударил яркий свет лампы, стоящей на журнальном столике.
- Не брыкайся, - отмахнулась она, поднимаясь с моей кровати. – Я бы и сама поехала, но сегодня суббота. Ну, то есть, у меня куча дел в галерее.
- Ясно, - ответила я, напрягая пресс и мышцы ног, чтобы сесть на кровати. – Все равно уже проснулась.
- Вот и отлично, - воодушевленно сказала она.
Я посмотрела ей вслед, когда она вышла из моей спальни, оставив дверь открытой.
Неужели она опять не спала всю ночь?
В моей голове звякнул тревожный звоночек, напомнивший позвонить ее лечащему врачу и убедиться, что мама регулярно ходит на терапию. Но затем я отвлеклась на пробежку, которая поджидала меня каждое утро, приняла контрастный душ, при этом поежившись от холодной воды, и, когда спустилась вниз, мама выглядела вполне себе здоровой. Я решила, что сгущаю краски.
- Мам, ты спала? – напрямик спросила я. Она мрачно посмотрела в мою сторону, при этом успевая перекладывать оладьи на тарелку. Это был притворный взгляд, который означал: «Кая, ты что, шутишь?». Я выдержала его, и она ответила:
- Конечно, я спала. Не путай обязанности.
- Какие обязанности? – Я опустилась за стол и откинулась на спинку стула. Мама продолжала на меня мрачно взирать.
- Наши обязанности. Ты – дочь. Я – мать.
- Я помню.
- Отлично, - отозвалась она.
- Так ты спала? – повторила я вопрос. – Только правду.
- Кая, - на этот раз мама посмотрела серьезно, но уже через секунду смягчилась: - Конечно, да, малышка. Я проснулась лишь за тем, чтобы разбудить тебя. Со мной все в порядке.
- Я не сомневаюсь. Просто нужно регулярно спать, иначе…
- Помню, помню, - легкомысленно перебила она, махнув в мою сторону деревянной лопаткой. – Иначе мой мозг превратится в оладьи.
Она всегда так себя ведет, когда дело доходит до серьезных разговоров. Не может вынести даже минутки, сразу начинает отшучиваться и улыбаться. Я не хотела на нее давить, потому что знала: как только затрону за живое, что-то случится. Мама или расплачется, или заговорит меня до смерти. И то и другое ужасно, поэтому я благоразумно промолчала, наблюдая, как она несет ко мне тарелку с оладьями.
Когда я дома, ем все, что она готовит. Иногда мама забывает о моих предпочтениях, а я боюсь ее поправить, потому что тогда у нее возникнет ассоциация с отцом. Например, если я скажу: «Мама, я не ем жареные овощи», она вспомнит о том, как отец повторял: «Мэгги, не готовь жареные овощи, Кае они вредны!», и все в том же духе. Так что когда я возвращаюсь домой на каникулы, мы с мамой едим по очереди то ее, то мою стряпню. Конечно, после ее оладий мне придется провести в спортзале три часа, но это ничего.
Мама буравила меня взглядом, пока я ела оладьи, даже не притронувшись к джему и меду – терпеть не могу сладости. Я думала, она недовольна тем, что я медленно ем, но оказалось, повод в другом:
- Всю дыню раскупят, Кая, пока ты будешь смаковать завтрак. – Я изогнула брови, и она аргументировала: - Ты знаешь, в начале сентября дыня очень популярна и ее используют для множества блюд. Мне-то она не за этим понадобилась, это я тебе так, для общего сведения говорю. Все домохозяйки ждут с нетерпением субботы и выезжают на ярмарку ранним утром, потому что только там можно купить чистые и неотравленные продукты. Понимаешь, о чем я? Некоторые я хочу использовать для красок, а остальные…
Я отключила мозг, как делала всегда, когда мама начинала без умолку болтать. Когда повисла тишина, через пять секунд я сказала:
- Хорошо.
- Хорошо что? – осведомилась она.
- Хорошо, я выезжаю. Может взять пистолет на всякий случай? Смогу отнять пару-тройку дынь у домохозяек.
Стоило мне это сказать, и я подумала, что мама расстроится, но она, к счастью, ухмыльнулась. Я поняла, что она перешла границу. Я поняла, что мама наконец-то сдалась и отпустила прошлое, пережила его. И тревожный звоночек в моей груди звякнул: «Да это тебе нужно к терапевту, Кая, а не ей. Твоя мама движется дальше, а ты все еще спустя четыре года спишь с открытой дверью и поднимаешься только по лестнице».
Из дома я выехала в шесть часов утра, когда солнце только-только начало просыпаться, озаряя небо оранжевыми и розовыми красками. Уже через тридцать минут оно светило вовсю, да так ярко, что пришлось надеть солнцезащитные очки, чтобы не ослепнуть. Солнечный свет напоминал лампу над прозекторским столом на заброшенном складе Стивена. Что стало с тем складом?
Прочь, мысли, прочь.
День складывался удачно. У меня получилось приобрести все овощи и фрукты из маминого списка, так что она будет довольна. Какой-то невысокий крепкий парень с внушающими доверие мышцами предложил свою помощь, когда я волокла два восьмикилограммовых арбуза к машине. Я не стала отказываться, хоть и решила, что боль в бицепсах и трицепсах – справедливое наказание за мамины оладьи.
Когда к полудню я вернулась домой, обнаружила ее на заднем дворе, болтающей по телефону. Я решила, что она говорит с клиентом, и не стала ее беспокоить, но она заметила меня через большие французские окна и сперва смутилась, а затем помахала рукой.
Я не обратила на ее поведение внимания. Разгрузив машину и приняв душ, я отправилась в большой двухэтажный магазин, где в избытке продавалась медицинская литература. Маме оставила записку на холодильнике – она все еще с кем-то разговаривала по телефону.