Страница 84 из 109
Едва вошли в комнату, Пётр Ильич сел в кресло и, поморщившись, снял обмотки. Его ступни были обожжёнными и воспалёнными.
– Ох! – выдохнула Анна Юрьевна и метнулась в ванную комнату, но ни тазика, ни чашки там не нашла. Не во что было набрать воды, чтобы обмыть ноги Петру Ильичу.
Тогда Анна Юрьевна потащила Петра Ильича в душ.
– Нужно раны обмыть! – категорически заявила она, и Пётр Ильич подчинился.
Пока Пётр Ильич принимал душ и Анна Юрьевна суетилась вокруг него, Полина взяла со своей кровати зелёное платье и принялась критически рассматривать его. Она приложила платье к себе и попыталась предугадать, пойдёт ли оно ей? Как она будет выглядеть на празднике?..
– Как хорошо зелёное к твоим волосам и глазам! Здорово, что твоя красота не исчезла, когда исчез мой горб… – восхитилась Марта и Полина облегчённо разулыбалась.
Успокоив Полину, Марта подошла к окну. Солнце уже едва виднелось за горой – самый краешек, бусинка кровавого цвета. Но и та сжималась. Ещё чуть-чуть, и солнце погаснет, оставив мир под покрывалом неизвестности. Время безвозвратно убегало вслед за солнцем. Вроде потихоньку, незаметно, но убегало. И час икс приближался.
И Марте вдруг нестерпимо захотелось это время потянуть: полежать на кровати, подумать, послушать музыку или посмотреть кино… Или поболтать с подругой ни о чём – просто за жизнь.
Марта повернулась к Полине и увидела, что та сидит задумчиво на кровати, а её платье лежит в стороне.
– Что случилось? – спросила Марта.
– Не знаю. Как-то грустно стало. Будто что-то безвозвратно уходит.
– Оно всегда уходит – время. Только мы обычно не обращаем на это внимания, не замечаем, – ответила Марта. – А сегодня особенные обстоятельства, вот и заметно.
– У меня такое ощущение, что это не время уходит, а жизнь. И что больше как прежде никогда не будет, – Полина грустно вздохнула.
– А зачем тебе как прежде? – спросила Марта и улыбнулась. – Как прежде, ты уже знаешь…
Полина на улыбку не ответила. Он легла на кровать и подтянула колени к груди.
– Ну что ты, дорогая? – заботливо спросила Марта и подошла к подруге.
– Я боюсь, – ответила Полина.
– Я тоже боюсь, – вздохнула Марта и села на кровать рядом с Полиной. – Иди ко мне, будем бояться вместе…
Полина развернулась и легла головой Марте на колени. Марта принялась гладить подругу по волосам и, покачиваясь, тихо напевать:
Над рекой калина спелая,
Наливалась соком.
Обожгла я руки белые
Молодой осокой…
В молодой осоке прячутся
И дожди и солнце.
Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся… *
* (Прим.: стихи С. Хохлова и Б. Петрова и музыка В. Ушакова)
Голос Марты был мягким, грустным. Песня лилась словно бы из души в душу, врачевала и поднимала над суетным миром, над болью, страхом, тоской, пока не стихла, оставив после себя шлейф умиротворения.
Полина шмыгнула носом и, повернув голову, заглянула Марте в глаза.
– Откуда ты знаешь такие песни?
– Мама мне её пела. Сначала вместо колыбельной, а потом я выросла, и мама пела её уже когда хотела успокоить меня, ну когда у меня неприятности случались… А потом мы иногда пели вместе на два голоса. Эту и другие песни… Мы вообще с мамой и папой много пели. Просто так. Играли в песни. – Марта улыбнулась воспоминаниям.
– Это как? – спросила Полина.
– Один начинает песню и останавливается в любом месте. Следующий должен вспомнить другую песню, в которой есть слово, на котором остановился первый, и запеть её. И тоже остановиться в любом месте… Повторяться нельзя. Победит тот, кто больше песен вспомнит.
– Интересная игра, – задумчиво сказала Полина. – А мы не играли ни в какие игры. Мама то на работе, то уставшая. Папа тоже вечно занят. А к бабушке Наде я редко ездила. Это которая папина мама. У неё интересно было. Мы с ней траву в огороде пололи и ягоду собирали. Она дымовушки делала, но комары и мошка всё равно кусались. Мама потом ругалась на бабушку, говорила, что у меня аллергия на комаров. А мне в огороде с бабушкой очень нравилось. Бабушка учила отличать сорняки от морковки. И червяки там ползали. А ещё она учила меня пирожки печь из щавеля. Они такие вкусные получались, кисло-сладкие.
– А мамина мама? – спросила Марта.
– Мамина? – Полина вздохнула. – Она рядом жила, меня часто оставляли с ней. Она давала мне задание – книжку прочитать или решить задачи по математике, или упражнение по русскому сделать, а сама проверяла тетради и готовилась к урокам – она учительница. А потом ругалась на меня, что я тупая и ленивая! И просто не хочу думать. А я действительно не понимала…
Анна Юрьевна с Петром Ильичом вышли из душа, Пётр Ильич опустился в кресло, а Анна Юрьевна села перед ним на колени и принялась осматривать его ступни, аккуратно вытирая, смахивая соринки полотенцем.
– Эх, – посетовала Анна Юрьевна, – сюда бы сейчас мою аптечку! Ноги обработать надо и тебе нужно полежать, чтобы подзажило.
– Это исключено! – Пётр Ильич был категоричен. – Я пойду с вами, и это не обсуждается!