Страница 45 из 56
Глава 18
На перекрёстке друзья остановились под фонарём, и Коул устало привалился к столбу. Всё произошедшее вымотало его так, что он потерял счёт времени, и лишь взглянув на Часы, понял, что их мытарства длятся уже вторые сутки. Немудрено, что оба устали и смертельно проголодались.
– Тут поблизости добрая дюжина гостиниц, – Рин развернул карту. – Принимают всех, гостей города тоже… С регистрацией, – кисло добавил он.
Эту неприятную подробность они вычитали на обороте путеводителя. Оказалось, что всем гостям города на вокзалах выдавался «гостевой билет» с указанием целей прибытия, по которому надо было регулярно отмечаться в полиции. Вписаться в гостиницу без него шансов не было.
– Значит, на окраины поедем. Там и найти нас труднее будет.
– Ага, – Рин не хуже Коула понимал, что сейчас надо быть незаметными и тихими: охота на них только началась. Вся надежда была на то, что Гежчи их не сдаст, а выведет на Лиса.
Мальчишки гадали про себя, кем же окажется этот загадочный враг Гая. Коул без затей представлял себе громилу из трущоб, главаря банды – огромного, с рыжими бакенбардами и намозоленными в драках кулаками. Рин же воображал опасного красавчика, вроде воздушного пирата из романов – с рыжими кудрями в хвост, со шпагой и пистолетами на поясе, а через грудь перевязь со взрывчаткой.
Друзья спустились в подземку и сели в капсулопоезд. На первой станции в вагон вошёл бедно одетый старик с растрёпанной бородой и в чёрных очках. В руках слепец держал скрипку и смычок, и, как только поезд тронулся – приставил скрипку к плечу, заиграл печальную мелодию и пошёл по вагону.
«Подайте», негромко приговаривал он. «Подайте, добрые люди, тому, кому не так повезло!» Некоторые кидали монетку-другую в жестянку у него на поясе… Доиграв, старик вышел на следующей остановке.
Станция «Старый Порт» оказалась конечной – огромный, сумрачный зал, где тускло поблескивающие пути расходились в чёрные зевы ремонтных тоннелей.
Выйдя из подземки на улицу, Рин взглянул в сторону, и, вздрогнув, дёрнул Коула за руку. Пространство под лестницей на эстакаду было отгорожено решёткой. И там, за ней, стояли двое детей – мальчишка и девчонка. Оба худущие, беловолосые, в каких-то драных мешках вместо одежды, босые и чумазые. Держась за решётку, они с восторгом разглядывали далёкие уличные огни.
– Эй, ребят! – позвал Коул. – Вы там застряли? Помочь нуж…
Дети обернулись, и тут же отпрянули. Коул подавился словами. Глаза ребят горели жёлтым. И у обоих вокруг левого глаза был наколот чёрный полумесяц с тремя линиями вниз, будто потёки крови. Девочка оскалилась и зашипела по-кошачьи; мальчик дёрнул её за руку, и оба исчезли во мраке – только громыхнула железом крышка люка, да прозвучал удаляющийся топоток.
– Клянусь змеем! – не сразу опомнился Коул.
– Морлоки… – боязливо шепнул Рин.
Раньше друзья только слышали страшные сказки о зловещем подземном народе. В крупных городах с разветвлёнными катакомбами – Бомтауне, Клокштадте, Эст-Карильоне – они обслуживали канализацию и стоки, питались отбросами и крысами. Их не выпускали на поверхность, да они и не смогли бы здесь жить – глаза их не выносили яркого света. О морлоках ходили мрачные легенды, ими пугали детей. Они были даже хуже северных упырей, ведь те были далеко, в Ночной провинции, рыскали по заснеженным горам и служили Эрцлаву Батори. А морлоки – рядом, внизу, во тьме сточных решёток…
– Пойдём-ка отсюда.
Улицы предместий внешне были ненамного хуже Красного района, и всё же Коул и Рин, шагая по тротуарам, замечали различия. Мобилей почти не было: ходили омнибусы, по эстакадам проезжали дребезжащие рельсоходы – старых, привычных моделей. Не все фонари горели, а в свете оставшихся были видны трещины в асфальте, граффити на стенах – вот уж чего в Красном районе не было. (Видно, у работяг не хватало времени и фантазии на самовыражение). Ветер гонял по улицам мусор.
– Тут что, пожар был? – удивился Рин. На стенах домов чернели разводы, похожие на пятна гари. Коул мазнул по стене пальцем, скривился и вытер о штаны.
– Это не гарь. Плесень…
Да, чёрная плесень – дома он видел такую по углам в заводских душевых. А тут, в вечной ночи и сырости, осмелевшая дрянь выползла из подвалов и закоулков, испятнала стены и расползлась прожилками меж камнями кладки. Только сейчас Коул понял, что и в других районах плесени хватало – просто там её скрывала игра уличного освещения.
Наконец улочка вывела на небольшую площадь в окружении домов с высокими крышами, украшенную статуей на постаменте – Мулер с фонарём. (У Мулера были отбиты нос и один ус, и Коул испытал злорадство). Из двери под вывеской, перебивая уличную сырость, тянуло вкуснейшими запахами дыма, жареного мяса и бурлящей на огне похлёбки. Друзья вошли – и окунулись в духоту и шум.
Зал с низкими потолками, подпертыми балками, был тускло освещён газовыми рожками. По стенам меж светильников было развешано оружие времён, наверное, войны с Железным Флотом – скрещённые пневматические мушкеты, гарпуны, абордажные тесаки, штыки. Пробегавшая мимо с подносом официантка, заметив посетителей, кивнула на свободный стол у стены. Сев, ребята осмотрелись.
В зале было шумно, накурено и уютно. Половина столов была занята – за ними пировали солдаты в светло-серых мундирах Особой Армии. Друзья насторожились: теперь, когда они были в бегах, любой в мундире внушал опасения. Но армейцам не было до них дела – они весело стучали кружками, дымили сигаретами, а двое любезничали с официанткой.
За соседним столом сидели четверо северян. Эти, наоборот, были мрачны, как заговорщики. Рин невольно засмотрелся на них. Болотники были похожи, как братья – бледные и худые, с белыми волосами, заплетёнными в косы. Все в тёмных одеждах, на шеях ожерелья из косточек и зубов, а лица украшены синими татуировками. Глаза у всех отливали жёлтым: уроженцы болот, где никогда не бывает солнца, болотники прекрасно видели в темноте, и куда хуже – при ярком свете. (Не зря, видать, судачат, что морлоки с болотниками родня, хотя северяне за такие речи и прирезать могут).