Страница 19 из 56
Глава 8
Дождь пришёл из-за гор, затянув город серой пеленой мглы. Из-за особенностей климата – вечный холод на севере, вечный зной на юге, к чему стоило прибавить перепады давления на границе с Запредельем, ибо Предел не препятствовал воздушным массам – над Империей постоянно бушевали циклоны. Дожди и грозы случались часто и, если бы не множество горных хребтов, что преграждали путь свирепым ветрам, пригодные для жизни и хозяйства регионы давно погибли бы от пылевых бурь.
Дождь плясал по крышам, хлестал вздувшуюся гладь реки, что несла волны вровень с лодочными причалами. Вода бурлила в водостоках, грязными ручьями неслась по мостовым и исчезала в решётках люков. Ливень разогнал людей с улиц, и окна домов затеплились светом в дождливой мгле.
Но были и те, чьим делам дождь не был помехой. Зажглись лампы на вывесках клубов и забегаловок, маня запоздалых и мокрых прохожих. Яркими фонарями сиял «Огненный Туз», лучший в городе карточный клуб, с фасадом в помпезном стиле старого Королевства и окошками в форме всех четырёх карточных мастей – стрел, зубцов, витков и камней (обозначавших, понятно, детали часов – стрелки, шестерни, пружины и часовые камни). У подъезда парковались хоромобили, прилично одетые господа в холле передавали пальто слугам и проходили дальше, в прокуренный уют алой бархатной обивки и зелёного сукна столов. Кто-то вежливо удивился тому, что не пришёл управитель Геруд, другой отпустил шутку – и остальные залились смехом.
Не все стремились на свет. Одинокие фигуры торопливо шагали мимо освещённых крылечек и витрин, сворачивали в переулки. Здесь в глухих тупиках и подвальчиках предлагали сомнительные, а то и вовсе запретные удовольствия. Слышались музыка и пьяный смех, тянуло сладким дурманным дымком. В подворотнях звучал шёпот, блестели монеты и переходили из рук в руки свёртки и кульки – там, как мокрицы под камнем, копошился «ночной рынок».
Изо всех районов Тёмной и Светлой сторон, задворками и подворотнями, рисковые одиночки стекались в северные трущобные кварталы, в лабиринт немощёных, раскисших улиц и нависавших домов со слепыми окнами. Сегодня устраивалось кровавое развлечение – бои на ножах! Старый двор-колодец был превращён в арену: публика толпилась у окон и проломов в стенах, вопила и выкрикивала имена чемпионов. Особый ажиотаж создавала фигура в «элитной ложе» на балконе, чёрный силуэт в плаще и стальной маске меж телохранителей – магистр, один из анонимных чиновников Магистрата. А на освещённой арене двое бойцов – жилистый, чернокожий солари с Южных островов и мертвенно-белый морлок с вязью татуировок на голом торсе – с ненавистью разглядывали друг друга, сжимая в руках ножи. Вот прозвенел гонг, и бойцы с яростным криком бросились вперёд…
***
Дождь поутих к пяти часам, в самое сонное время меж отдыхом и сменой, когда погасли вывески. Блестящие, прохладные улицы были чисты и пусты – дождь умыл город, смыл кровь и грех с мостовых.
На перекладинах «вестовышки» пристроились нахохлившиеся голуби. Когда рупоры взревели сигнал побудки, они заполошно вспорхнули в серое небо…
Коула разбудил сигнал – впервые за много лет. Открыв глаза, он поначалу не понял, почему над ним нет привычного потолка кухни, и почему не гудит пламя плиты. Потом, будто кадры в волшебном фонаре, промелькнули события вчерашнего дня. Бусины металла, кружащиеся над ладонью хрониста. Взбешенное лицо Геруда. Золотое сияние… И, в последнюю очередь, пришло осознание того, что он теперь наверняка безработный.
«Инспектор обещал…» Ах, Рин, святая простота! Инспектор уйдёт, а Геруд останется и найдёт сто один способ выжить с завода дерзкого мальчишку. И глупо думать, что ради защиты Коула высокое начальство сместит толстого негодяя.
– Прослушайте регулярные новости! – прогремел голос с улицы, и Коул обречённо зажмурился. Ему казалось, что даже в новостях должны объявить о его позоре. Но, разумеется, ничего подобного.
– Из Утренней провинции сообщают о крахе фармацевтической компании «Биргман и Коф». Напомним, что компания стала жертвой скандала, вызванного слухами о браке целой партии сердечных препаратов из-за заражения плантаций наперстянки – сырья для производства лекарства – «мучнистой сыпью», что поразила поля Восточной провинции…
Долго предаваться скорби Коулу не позволила тяжесть внизу живота: мочевой пузырь напоминал о себе. Мальчишка откинул покрывало, сел на кровати и задел ногой что-то, металлически брякнувшее. Оказалось, старый ночной горшок с цветочками. У Коула щёки вспыхнули от стыда: где только мама это раскопала? Думает, он совсем сопляк? Так что он решительно встал и осторожно, по стеночке, спустился вниз.
И только выйдя из санузла, Коул сообразил, что в квартире слишком тихо.
– Мама?
Никто не ответил. Кухня выглядела пустой и покинутой. Холодная плита, не накрытый стол. А ещё беспорядок: в раковине немытая посуда, на столе пустые кружки – мама с Гаем вчера вроде бы чай пили… И оставили всё так? Но мама, любящая чистоту, никогда бы не бросила посуду немытой!
– Мам? – растерянно повторил Коул. Ему вдруг показалось, что, пока он спал, случилось что-то очень важное и очень плохое.
На кровати он заметил смятые лоскуты ткани и разноцветные катушки ниток – мамино рукоделье, она зарабатывала шитьём. Коул осторожно обошёл стол… И в пятку его впилась оброненная на пол игла. Мальчишка взвыл, запрыгал на одной ноге, налетел на стул и свалился вместе с ним.
Хлопнула входная дверь.