Страница 22 из 32
Но, что ему, этому поросшему жирком, мускулистому воину две маленьких дырочки от ее клыков – комариный укус, не более.
Риверн был готов принять все что она ему дарует. Даже боль от нее вызывала бешеное возбуждение.
Если ей взбредет в готову резать его кожу кинжалом, то только от одного осознания того, что это делают ее руки, он будет многократно со стоном кончать. Пусть она ранит его, пусть причинит боль, кричит и вырывается он получит от этого только еще большее удовольствие.
Кровь прилила к укусу и ударила в голову, замутняя рассудок. Желание вспыхнуло, как взрыв сверхновой, наполнив чресла жаром.
Когти девушки стали полосовать его кожу, руки упирались в тело стараясь оттолкнуть, но жалкие движения слабых ладоней для его каменного тела, как прикосновение крыльев бабочки.
Риверн придавил барахтающуюся кошку к земле и на вытянутых руках отодвинулся, рассматриваю добычу.
Да, эта островитянка чем-то похоже на нежных порхающих созданий, райская птица в ореоле ярких перьев.
С виду они красивые и пестрые, дотронешься рукой, и пыльца осыплется с их нежных крылышек, перышки взъерошатся, помнутся и выпадут.
Ты знаешь, что нельзя прикасаться и всё-таки протягиваешь руку и берешь, чтобы посмотреть, как это великолепное создание будет ползать с оторванными крыльями. Как оно, парившее в недосягаемом поднебесье высоко над всеми, гордое и неприступное рухнет на землю. Станет извиваться и пресмыкаться на брюхе, как и все. Вмаранная в грязь растоптанная и раздавленная, более не считающая себя выше других...
Сколько подобных ярких птиц перебывало в его руках, непокорные рабыни отличающиеся неземной красотой, и возомнившие о себе невесть что. Женщины, решившиеся помечтать о свободе и жизни без покровительства мужчины-воина. Но эта яркая птица желаннее других.
Кошка была уже порядком помята и испачкана, а спутанные волосы закрывали пол лица. На него таращился горящий ненавистью зеленый глаз с вертикальным зрачком.
Но где-то в глубине черной точки вспыхнуло и погасло еще какое-то чувство… Страх?
Она боится! Она его боится! Даже не самого Сетта, а его мужское естество. Риверн возликовал. Гордячка из гордячек, женщина-воин нагло бросившая ему вызов испуганна, как маленький сопливый ребенок.
То, что пряталось под набебренной повязкой Сетта, полное энергии, взметнулось вверх и встало на дыбы, как необьезженный мустанг. Воин громко застонал.
Всхлипнув, Баст почувствовала что-то страшное, огромное и горячее между ног, оно обжигало и подрагивало от напряжжения.
Не в силах сдерживаться воин бросился в бой. Твердый конец скользнул внутрь и уперся в преграду.
***
Страх леденящий душу, ужас от непонимания что происходит и кошмар от жестокого вторжения в твое личное пространство и тело. В то загадочное и интимное место о котором не говорят вслух.
Последнее было во сто крат страшнее всего, при этом ты не можешь не закричать, не вывернутся, не избежать участи.
Раньше Баст ничего не боялась. Но это неизведанное, мужское пугало.
Смутно она догадывалась что сейчас случится. Об отношениях мужчин и женщин тихо шептались барышни в пансионе благородных девиц. Баст училась там недолго, потому что ее умение пользоваться ножами не только, как столовыми приборами, а как оружием для жестокого смертоубийства шокировало воспитательниц и классных дам. В последствии ее ненавязчиво перевели в звездную академию на подготовительные курсы, где она училась вместе с молодыми гвардейцами, будущем цветом армии королевства Роз.
Но, пансион с его непонятными слухами, полунамеками и ажиотажем вокруг отношений полов сделал свое дело.
Если бы это был честный бой с Сеттом один на один, если бы у нее в руках хоть что-то было: камень, веревка, кусок тряпицы - она смогла бы победить его. Часто ей удавалось хитростью и ловкостью, превозмочь и уложить на обе лопатки превосходивших ее по силе противников.
Но, мускулам, которые вьются, как стальные канаты под красной кожей Сетта, маленькая кошка проигрывала.
К тому же насилие и страх неизвестности вымораживал мозг и останавливал мысли. Заставляя их зациклено, крутится на одном месте и подобно овце, идущей на закланье, не трепыхаться, покорно ждать своей участи.