Страница 6 из 10
– Пошли, Ликочка наша ведь порнозвезда, – заметила Сеня, – не впервой ей на камеру сексом заниматься, – добавила она, таща за собой Всеволода, порывавшегося остаться.
Резидент Климова
Ксения Игоревна Климова сидела за рулём служебного Форда, наблюдая за встречей двух журналистов, российского и американского. О американском же она знала хорошо, что никакой он не журналист, а резидент американской разведки, здесь, в Москве. Джон Розенблюм был весьма колоритной личностью- обожал искусство и поэзию, наружка часто вела его и в ГМИИ, и в Третьяковке, где он мог сидеть на диванчике часами, в задумчивости рассматривая шедевры Малявина, пейзажи Левитана, сказочную живопись Васнецова. Этим он и полюбился спецслужбам- просто душа- человек! А уж следить -то как хорошо! Ни тебе беготни по метро, стой себе в тепле, смотри на картины, пей кофеек.. Ну иногда, редко, в другие дни становился неутомимым в перемещениях, но не чаще раза в месяц. Климова правда знала, что 4 июля он непременно будет на праздновании дня Благодарения, устраиваемого посольством США в усадьбе «Кусково». Что было нужно, так это просто раздобыть приглашение.
Но помимо другого, своей работы в контрразведке, Ксения была и неплохим художником, и это было частью легенды. Дело не только было в ней, но и ещё в знаменитом дедушке девушки, художника- портретиста, написавшего портреты все членов ЦК КПСС и многие портреты Ленина, других знаменитостей, героев Социалистического Труда. Дедуля не только был добрым хорошим, но и оставил внучке квартиру в центре Москвы и массу знакомых и друзей в художественной среде. Но Сеня в молодости полюбил и спорт, занималась активно, выиграла лаже кубок в одном из состязаний по бодибилдингу в Подмосковье, занималась и в стрелковом клубе. Там то она и попала на работу в спецслужбу.
Она посмотрелась в зеркало заднего вида, поправив упавшие волосы. Французская коса была удобнее, да и нравилась ей больше, соответствуя художественному образу. А так на неё в зеркало смотрело милое лицо, с небольшим носиком, полными губами, ну, может, с излишне тяжелой челюстью. Но чёрт! У каждой девушки должны быть недостатки.
Так что она была нечужой в среде искусства, знавшей Ксению за свою, за удачливого и пробивного художника. Она немало помогала другим, но и требовала взамен помощи. Люди так же в ответ помогали ей решать многие вопросы, так что пейзажист Климова была известна и хорошо известна в артсреде.
Знали её в том числе, в кругу закрытого общества американцев Москвы. Так что приглашение на праздник было в её портмоне, хотя она и не обольщалась- дипломатам нравилось и её вечерние платья, и как она в них выглядит, и, что скрывать, и так все ясно- её большие сиськи и круглая задница.
Итак, Джон… Ладно, стал слишком активен, и особенно его пара встреч с работниками атомной отрасли сильно напрягла начальство. И в голове руководства созрел план…
4 июля
Такси везло художницу Климову к усадьбе «Кусково». Она проверила документы, портмоне, несколько жучков для съёма информации, мобильный. Ну и дамский набор- помада и духи, да и презервативы- куда без них. Хороший нож лежал отдельно. Металлодетектор его бы не взял- керамика все же, да и не такая, как в обычном магазине. Ещё была и фляжка с виски, куда же барышне без «Джонни Уокера», да еще на такую тусовку? Вот, проехали и Кусковский парк, мимо светофора такси развернулось, и вот он, долгожданный дом 2, улица Юности. День был тёплый, но накидку она взяла с собой, мало ли что. Платье было замечательное – серебристая парча, а сшила его одна из знакомых Ксении, которой она помогала с выставкой. Поэтому когда её пытали подруги, хорошо хоть не с пристрастием, кто из модных домов создал эту красоту – она лишь хитро улыбалась в ответ. Сторожила вход обычная чоповская охрана, лишь около кустов, наблюдая, но не вмешиваясь, стояли молчаливые ребята в черных костюмах и микрофонами в одном ухе. Её и не проверяли, ни рюкзака с собой, ни чемодана, лишь дамская сумочка смотреть нечего.
Шла не торопясь, по гравийной дорожке на каблучищах не набегаешься. Еще был день, около шести вечера, гости постепенно собирались. За ней шли ещё три пары, возможно что и супружеские. На маленьком пруду, рядом с Менанжереей, плавали беззаботные утки. И обычные серые, и с оранжевой головой. Забыла, как их там зовут. Около Большого дворца никого не было, все уходили к аллеям, где рядом с Большой Каменной Оранжереей раскинули три громадных навеса, и чуть дальше стояли салютные машины. Под навесами стояли столы с угощением и тарелки с приборами, гости сами накладывали себе еду, и наливали напитки. Официанты только следили за порядком, помогая гостям.
Приглашённых же встречал помошник посла по культуре. Очень симпатичная дама лет сорока, крепко, но привлекательно сложенная, из латиноамериканцев, с примесью африканских кровей, с черными кудрявыми волосами. Жизнерадостная женщина, одетая в строгое фиолетовое платье, украшенное брошью с агатом, легким пожатием руки демонстрировала радушие всего Госдепа.
– Приветствую, Ксения, – приветливо говорила ей Лайза, тренирусь в сложных для неё оборотах русского языка.
– Добрый день, Лайза, – так же вежливо ответила художница.
– Ваши работы имеют успех, – заметила американка, – и я была бы не прочь опять посетить галерею «На Память». Ах, Фёдор, он так, – и она запнулась, подбирая слово, – брутален.
Ксеня аж закашлялась, вспоминая тот день. Водки было выпито много, Федька, как настоящий кавалер, вызвался показать Лайзе Москву, затем редкую кладку 17 века в своём знаменитом подвале, который они смотрели вдвоём часа полтора. Двери вниз, в подвал, были старые и крепкие, так что ничего не могло быть слышно. Американка вышла оттуда на редкость весёлой с неопределенной улыбкой на лице. Про кирпичи её никто не спрашивал. Кирпичи и кирпичи. Так что галерист был парень просто огонь, но Ксеня с ним в подвал не ходила, не дура, знала она такие экскурсии.
– Буду рада посодействовать, Лайза, – согласилась девушка, – на неделе, но не в субботу и воскресенье. Самое интересное там бывает по пятницам, все собираются. Настоящая весёлая публика, очень приличная.
– Я позвоню, – и широко, на 32 зуба улыбнулась женщина, – хорошего вечера! У вас великолепное платье!
«У нас то да, – подумала Ксения, – а вот тебе и платье в галерее будет ни к чему, да ты и трусы не надевай…»
Она прошла к навесу. и взяла бокал с вином. И верно, неплохое, подумала она, отпив глоток. Рядом стояла и группа мужчин, обсуждающих важные моменты. Она заметила и Розенблюма. Джона было не узнать. Строгий костюм, отличный галстук, он даже побрился, хотя обычно холил с трёхдневной шетиной. Разговаривал он с корреспондентом газеты «Вчера». Странно было увидеть Ефроима Назарова здесь, в гнезде капитализма, как увидеть пингвина на отдыхе в Сахаре. Видно, тяга к классным стейкам перевесила ненависть к империалистам. Да, кстати, стейки жарились, и следовало встать в очередь, что бы не ждать потом очень долго. Она знала, что господин Розенблюм неравнодушен к сочным кускам мяса, и можно было рассчитывать, что он не уйдёт, не отведав изысков повара Санни, готовившего это угощение. Рядом, на сцене, был и небольшой оркестр, джазовый, Лайза не терпела компромиссов в такой день.
Все ели, ощущая праздник на вкус. Как и думала Ксеня, Розенблюм со своей порцией был, конечно здесь. Судя по досье, резидент не был излишне романтичен, так что нужды в постановке знакомства не было, скорее, это бы спугнуло битого волка. Девушка доела, и с бокалом вина в руке направилась к американскому шпиону прямо в зубы.
– Привет, Джон! – поздоровалась она первой, – всё мечтаю, что ты возьмёшь у меня интервью.
– Госпожа Ксения! Модный художник! – и он усмехнулся так непосредственно, и мило, что сердце девушки почти растаяло. Почти. – Рад, что вы пришли. Надеюсь, что вальс будет мой.
– Несомненно, – убедительно ответила шпионка шпиону.