Страница 140 из 398
Тогда я поклялся перед всеми, если Инга добровольно не согласиться, я женюсь на её младшей сестрёнке, а потом буду насиловать и бить её каждый день, у всех на глазах. Инга согласилась выйти за меня. Только ничего путного из этого не получилось…
Жила она со мной, а при первой возможности сбегала к своему Хеду. Я и бил, и уговаривал — ничего её не брало. В постель со мной ложилась, как мёртвая. Хоть бы раз откликнулась. Наряды ей дарил, драгоценности, но она на всё это плевать хотела. Как-то уехал я, по служебным делам, на пару недель, а когда вернулся… Короче, она с Хедом в открытую гулять начала.
Избил я её до полусмерти, думал, не выживет, но она оклемалась и опять к нему тайком бегать начала. Тогда пошёл я к Хеду и сказал, мол, если не женишься, то я тебе кое-что отрежу. Не только моей женой, но и бабами вообще интересоваться перестанешь. Хед мне поверил. Репутация у меня уже тогда была о-го-го.
После его свадьбы, моя жена весь день и всю ночь проплакала, а потом замолчала. Я уж было обрадовался, надеяться начал, что она смириться… Ага, где там… Однажды заметил я, что живот у неё стал расти. Инга улыбаться снова начала. Гладит брюхо и лыбиться. Тут до меня дошло, чей ребёнок у неё в животе. Хотел избить, чтоб скинула, но она нож к горлу приставила и сказала, что лучше сразу с ним умрёт. Я сделал вид, что смирился. А когда она родила, выкрал ребёнка и избавился от него.
— Ты убил ни в чём неповинное дитя? — ужаснулся Ванги.
— Вот ещё, не хватало руки об бастарда марать. Отнёс я его отцу и велел, чтобы он выметался из города со всем семейством подобру-поздорову. К утру его и след простыл.
Жена убивалась по ребёнку несколько недель, а потом смотреть на меня начала, как на самого презренного червя, который даже чистой ненависти не заслуживает. Гулять она начала в открытую со всеми подряд. Понял я, что она всё равно надеется избавиться от меня и рано или поздно с ним быть. Пустил тогда я слух, что на караван, в котором ехал её драгоценный Хед, напали разбойники и всех убили. Инга обезумела.
Тогда я её запер. Каждую ночь к ней приходил, и каждый раз приходилось брать её силой, но я спал с ней до тех пор, пока она не понесла. Только вместе с животом росла и её ненависть ко мне. Инга родила здорового парнишку, но кормить его отказалась наотрез. Как бы ребёнок не кричал, она даже ухом не вела, будто не слышала. Пришлось найти кормилицу.
Потом война началась. Тут такой ад начал твориться. Наш ярл быстро разобрался, что к чему. Костры каждый день на площади полыхали. Однажды моя жена и сын исчезли прямо посреди ночи. Я взял самых опытных людей. Мы весь город перевернули, но нашли след. Всегда кто-то что-то видит, надо просто искать хорошо. К утру, мы добрались до логова ведьм. Там посреди пещеры полыхала чаша, а в ней лежал мой мёртвый малыш. Рядом с кубком в руке, будто празднуя его смерть, стояла на коленях моя жена. По её подбородку текла кровь моего сына.
Мы взяли их всех. А когда Ингу привязали к столбу на площади, она, увидев мои слёзы, захохотала, как безумная. Она орала, что готова была и свою кровь отдать, а не только гадёныша, которого родила, ради того, чтобы таких, как я больше не рождалось. Она отдала жизнь моего сына, за вечное проклятие бесплодия, а те дети, которые уже рождены от меня, добровольно или нет, должны теперь умереть, не дожив до совершеннолетия. — Проклятая ведьма! Она всего лишила меня, — заорал страшным голосом Ульв. Вид его был ужасен и я вся сжалась в ожидании новых побоев.
Ванги, потрясённый, как и я, кошмарной историей, потёр лицо и буркнул:
— Ложись спать. Нам завтра рано вставать, — и лёг на одеяло, отгородив меня собой от Ульва.
Моё истерзанное тело не давало мне уснуть. Я чертовски разозлилась на Делла. Где он со своими обещаниями? И вдруг подумала, что Гай не такое уж чудовище, как я думала. Гад, конечно, но не чудовище. Настоящее чудовище лежало по ту сторону костра.
В наступившей тишине, прозвучавший неожиданно шёпот Ульва, заставил вздрогнуть не только меня, но и моего стража.
— Каждую ночь, эта проклятая ведьма приходит ко мне. Прошло столько лет, а она продолжает терзать меня. Наверно только моя смерть успокоит её.