Svetlyi drive

Мимо нас, внезапно рассекши воздух, лихо пронесся велосипедист – он, почти не дрогнув лицом, учтиво подался в сторону. Это окутывающее его спокойствие казалось совершенно чудесным свойством и делало его еще более для меня непостижимым. Оглядевшись, я не смогла не заметить:

- Посмотрите, сейчас так тихо и пусто – редкая возможность пройтись по вневременной аллее. Ну правда, я называю это так. Просто тропинка среди деревьев – отсюда вовсе не видно, какие нас окружают дома. В детстве, живя в маленьком провинциальном городке, я представляла, что хожу по царскосельским садам. А вы можете перенестись в свой Лесной.

- Царское для меня заключает много драгоценных воспоминаний. И первое знакомство с Гротом, и общие труды с Жуковским в воспитании наследника, - легко было подхватил он, как вдруг внимательно обернулся ко мне. – Однако, вы, кажется, стараетесь преподнести мне этот мир, прибегая к каким-то знакомым мне образам, будто переводя его на более понятный язык?

Я не могла отгадать наверняка, что стояло за его сдержанной интонацией, и по привычке начала опасаться, что делаю что-то не так, что меня сносит в излишнюю предупредительность. Но перед ним мне ничего не оставалось, кроме искренности.

- Возможно, вы правы, но теперь я лишь на ходу поделилась тем, что было на сердце, – так уж вышло, что там многое имеет отношение к вашему миру. От этого начинало веять опасным пока откровением, и я воспользовалась кстати образовавшимся перед нами поводом сменить тему:

- Однако, вневременные оазисы в Бескудниково быстро заканчиваются и врезаются в эту индустриальную… линейность.

Мы вышли к станции наземного метро, недавно открытого и удивительно размеренного в этот час. Пути вдруг вырастали из-за деревьев, протягиваясь от Верхней Волги и дачных пасторальных широт к самому центру, чтобы вновь перетечь к загородным кущам в сторону Бородинского поля. Наш переход на другую ветку лежал мимо таблички, перед которой я не смогла воздержаться от комментария:

- Svetlyi drive – один из моих любимых топонимов в этом городе.

- Так называется это поселение? – поднял он голову, аккуратно сторонясь от пассажиропотока.

Все-таки его врожденная деликатная оглядка гораздо больше подходила этой действительности, чем мое упоротое зависание в моменте несмотря ни на что. «Поселению» я уже почти не смеялась – у меня начинал формироваться иммунитет к его словечкам, кажется.

- Здесь есть и русская версия: Светлый проезд, видите, - неплохой адрес, правда? Но это не просто красивое название, здесь прекрасная двусмысленность… как бы объяснить…

Я озадаченно кусала губы, натыкаясь растерянным взглядом на случайных прохожих и успевая полюбоваться собственной прельстительной теорией о том, каким славным кадром мы сейчас отражаемся в их глазах.

- Вы же знаете английский лучше меня… то есть, я совсем почти его не знаю, а вы переводили Шекспира... но слово драйв вам не знакомо?

- Пожалуй, не приходилось слышать, - озадаченно отозвался он.

- В прямом смысле это про быструю езду – нет, электричка не подходит… надо как-нибудь выехать за город на такси с открытыми окнами, - кажется, я начинала слегка отдаляться от темы, - нет, постойте, вы же конник! - вспомнила я это милейшее словечко Грота, – какой самый быстрый ход у лошади?

- Зависит от коня, пожалуй, но мне приходилось иметь дело с галопом. - Вот-вот, это уже близко, но дело не в самом галопе, а именно в упоении скоростью, понимаете? – с надеждой смотрела я в его все еще недоумевающее лицо, подозревая, что его конный спорт был скорее про здоровый образ жизни, чем про что-то адреналиновое, но мой запальчивый порыв достучаться до него не так просто было остановить. – Вот, а в переносном смысле драйв – это что-то вроде вдохновения, воодушевления, способности предаваться какой-то сильной эмоции, понимаете?

Я обрушивала на него весь этот безудержный поток сознания - по тяжеловесности, скорее, каток - отчаянно желая донести хоть маленькую горстку смысла, что так ясно утверждался внутри меня.

- Мне, право, привычнее обращаться к родному языку для выражения оттенков мысли и чувства – мне казалось, вы согласитесь со мною в том, что нет более благодатного простора для того? - Да, но… - протянула я, но он продолжал: - Однако, это слово напомнило мне другую диковинку – не так давно в нашем обществе начали употреблять английское выражение «кейф», которое соотносится с итальянским «far niente».

- «Far niente» прямо переводится как «делать ничего», и это лучшее, - не удержалась я. – Как вы удачно вспомнили, да... Теперь это слово звучит как кайф, и если в вашем времени его можно было соотнести с ленью и бездельем, то сейчас… это что-то вроде сознательного недеяния с расчетом на то, что некий внешний источник сделает тебе хорошо. Какое-нибудь вещество, например, - вы про опиум же слышали, должно быть? Мне кажется, способность к драйву здесь если не прямая противоположность, то в эту сторону. Однако, я кажется, совсем измучила вас своей любительской болтовней.

Мне вдруг так неловко стало, что я пытаюсь претендовать на какую-то связную речь перед человеком, который знает в тысячи раз больше меня, и которого я лишь смущаю и быть может, заставляю чувствовать себя неловко в этом непривычном дискурсе. Но я не переставала уповать, что он всего лишь склонен к более долгим размышлениям и просто не успевает за моей торопливостью.

- Напротив, я все внимательно выслушал и не без интереса для собственных разысканий. Я хоть и имею прозвание академика, но не собираюсь пока прекращать учиться, тем более, что провидение создало мне теперь такие странные, но, все больше уверяюсь, - и благодатные условия для того. Эта интонация была такой сокровенной, будто выкроенной из его письма, а ободряющий взгляд сказался во мне слишком сильной, уверительной надеждой. Я так увлеклась переживанием, что забывала комментировать виды, пролетающие за нашим окном, – стойко казалось, что у нас на них еще столько времени впереди.