Страница 7 из 92
– Ну что, что это за люди? – проскрипела паучиха, толкая своего хозяина, пока тот стягивал с себя пиджак.
– Единственное, что я могу про них сказать – это что они весьма странные, – пробормотал себе под нос Элжерон, бросая на кресло пиджак, за которым следом отправился жилет.
– И зачем они прибыли сюда? – не унималась Франческа. – Их поселили в две самые большие спальни! Уже давно никто не топтался по моей паутине в тех комнатах. А от их охранника нестерпимо воняет порохом!
– Просто не подходи к нему, – усмехнулся граф, расстегивая рубашку. – Кстати, я серьезно. Филиппина говорила, он вооружен. Не хочу искать в тебе картечь, если он испугается. А женщины – они просят моей помощи. Маргарет считает, что на ней лежит проклятие, хотя мне кажется, что ее недуг вызван чрезвычайно нервной природой ее натуры.
– И ты им будешь помогать? – удивилась паучиха.
– Ты же знаешь, у меня всегда душа болит за того, кто нуждается в помощи, – тяжело вздохнул Элжерон. Ему нужно было подумать над недавним знакомством, и хочет ли он его продолжения, либо же и вправду выпроводит своих гостий, едва погода прояснится. Неожиданное общество посторонних его тяготило, особенно зимой, когда Элжерон предпочитал уединяться в замке, а деревни не требовали его помощи. – Возможно, Филиппина и права, и я совсем одичал за зиму в своем замке, имея в собеседниках лишь тебя по большей части, – пространно произнес он. Наконец освободившись от всей одежды выше пояса, граф упал спиной на мягкую перину кровати из темного дуба с массивным изголовьем и четырьмя резными высокими столбиками, соединенными вверху каркасом. Он уставился уставшим взглядом в деревянные перекрытия потолка и тяжело вздохнул. – Я не могу передать тебе словами, насколько меня утомило общение с ней…
Франческа мгновенно вскарабкалась на кровать и улеглась на грудь Элжерона, вдавливая его своим весом в пушистые объятия постели. Паучиха распластала по кровати длинные ноги, расслабляясь, и опустила огромные хелицеры по обе стороны от шеи мужчины, нежно обнимая его. Он усмехнулся, подумав о том, сколько яда хранилось в жвалах этого существа, одна капля которого мгновенно убила бы его, и насколько они доверяли друг другу в этот момент их ежевечернего душевного единения, ритуала, без которого Франческа не могла спокойно заснуть, и бродила бы всю ночь по замку, вспугивая прислугу. Когда Элжерон обнаружил крошечного паучонка, случайно выжившего в последней кладке в дальних уголках подвала замка, стояла такая же снежная зима, как сейчас. И граф не имел ни малейшего понятия, как выхаживать это существо. Оно нервничало, агрессивничало и пугало всех вокруг, одновременно с этим невероятно всех боясь. И в одну ночь, когда оба выбились из сил в борьбе за главенство в этом замке и звание его хозяина, Элжерон прижал паука, тогда еще размером с ладонь, к своей груди. И тот неожиданно уснул, убаюканный его сердцебиением. Так он нечаянно зародил традицию, повторяющуюся каждую ночь перед отходом ко сну, с тем изменением, что с каждым днем Франческа становилась все больше, и теперь уже придавливала графа к кровати весом, равным весу взрослого человека.
Элжерон ласково погладил лохматую головогрудь паучихи и произнес:
– Может, мне завести собак?.. У всей знати есть гончие для охоты, а у меня псарня пустует уже многие годы.
– Ты же не охотишься, – пробормотала Франческа.
– Ну и что? – пожал плечами Элжерон. – Это не мешает мне держать собак.
– Если ты заведешь тут хоть одну псину, я ее сожру! – паучиха внезапно подобралась, обхватывая мужчину жесткими лапами. – Я твой питомец! Ты должен любить только меня!
– Я свободный человек, и имею право заводить любое количество питомцев! – рассмеялся граф, ворочаясь в капкане черных несгибаемых прутьев. – И ты скорее мой фамильяр, нежели обычный питомец!
– Я не потерплю каких-то животных в этом замке, еще и целой своры! – возмутилась Франческа, не отпуская своего хозяина.
– Ну хотя бы папильона для дополнения интерьера! – взмолился Элжерон, выгибаясь не в силах освободиться из хватки.
– Нет! – отрезала Франческа. – Я его тут же проглочу, вот увидишь! Только попробуй притащить кого-нибудь. Мы обсуждали, что я готова терпеть только голубей, и то, поскольку они не отбирают твоего времени. Но питомец у тебя должен быть только один, и это я!
– Какая же ты эгоистка! – с укором произнес Элжерон. – Давай, отпускай меня.
Франческа нехотя распустила лапы, и граф вздохнул свободнее.
– Однажды ты меня раздавишь, – пожаловался он. – Пора спать, Фру-Фру, – Элжерон похлопал ее по объемному тяжелому брюшку, лежащему у него практически на коленях, и паучиха нехотя поднялась с кровати и отползла в сторону, все еще с надеждой глядя на него блестящими глазами-бусинками.
– А можно мне сегодня в постели поспать? На улице такая метель воет…
– Нет, Франческа, – строго ответил Элжерон, вставая с постели и продолжая переодеваться в ночную свободную пижаму темного цвета. – Ты уже взрослая паучиха, и должна спать отдельно. Я до сих пор жалею, что когда-то разрешил тебе спать со мной. Этот диалог повторяется теперь каждый вечер! – Закончив застегивать пуговицы, он нахмурился на Франческу, стараясь звучать осуждающе. – И не думай, что я не замечаю, что иногда ты спишь у меня в ногах!