Страница 95 из 138
— Судья, закрывайте заседание.
«Как он там оказался?» — успел подумать Инститорис; и упал в обморок.
2
Двое селян в потёртой, выцветшей одежде стояли, склонив головы, перед Геркулесом Мюко.
— Так, значит, лошадка потерялась, — произнёс он спокойно и зловеще.
— Ага, — сказал первый, молодой. — Потерялась, а мы, сталбыть, её искать пошли. Ну и нашли, вот, обратно ведём.
Второй был много старше. Лицо и руки его были почти чёрными, целиком в морщинах, и неясно было, то ли он такой загорелый, то ли чёрным выглядит из-за морщин. Лошадь их, низкая невидная рыжая кобыла, стояла рядом, изредка мотая головой. Геркулес молча разглядывал деревенских, а те с боязливым любопытством поглядывали на него и его бойцов. Поглядеть было на что: одежда егерей батдафа (батальона, где искупали свою вину почти все осужденные из столицы) была покрыта зелёными и коричневыми пятнами; на головах были такие же пятнистые накидки до плечей, перевязанные шнурками; у всех измазанные грязью лица; пышные ветки, вставленные за пояс, в сапоги и привязанные к плечам; винтовки, бережно обёрнутые тряпьём и украшенные опять же листьями и ветками. Страх, с которым крестьяне смотрели на его ребят, так непохожих на обычных ярких, щеголеватых и подтянутых военных, доставил Геркулесу некоторое удовольствие. Всё-таки есть что-то стоящее и в этой дурацкой форме, и в унизительной тактике выслеживания из засад — и он даже начинал понимать, что именно: это работает, очень хорошо работает. Пусть даже в винтовках всего по одному патрону.
— Звать как? — спросил Геркулес, повысив голос. — Отвечай.
— Я Роб, а это Мишель, племяш мой, — сказал старший. Младший, Мишель, быстро глянул на него и снова опустил глаза.
— Роб, значит, — проговорил Геркулес. — А живёте где?
— А недалеко тут, — ответил Роб. — Деревенька за ручьём, Хют.
— Хют, стало быть, — повторил Мюко. — Роб и Мишель из Хюта, значит.
— Ага, — подал голос молодой Мишель. — Хют. Кобылу искали.
В десяти шагах далее по тропинке, откуда шли Роб и Мишель со своей кобылой, появился ещё один егерь. Он подбежал к Мюко, поклонился и сказал:
— Есть. Нашли телегу. Схрон под дубом.
Геркулес кивнул и, повернувшись к селянам, заговорил:
— А мне вот сдаётся, что вы не за кобылой сюда ходили, а чтобы отвезти кой-кому еды и дать сигнал про облаву. А?
Оба пойманных крестьянина молчали, опустив головы.
— Знаете дорогу в его логово? — небрежно спросил Геркулес.
Роб и Мишель замотали головами одинаково: нет, не знаем.
— Нууу, — протянул Мюко. — Это как-то даже…
И скомандовал совсем другим голосом:
— Связать.
На крестьян кинулись со всех сторон, и через полторы минуты оба колдунских приспешника оказались привязанными к дереву.
— Мы вам отрежем по яйцу, — сказал Геркулес буднично. — Тогда, может, вспомните.
Молодой Мишель заскулил, задёргался.
— А-а-а, не надо! Не надо! Я не знаю! Не надо!
Геркулес, не обращая внимания на его крики, вынул нож из сапога и стал деловито примерять лезвие к месту, где сходились ноги незадачливого селянина. Раздался шум, Геркулес обернулся.
Два мобиля бывшей королевской службы эвакуации ломились по тропинке через сплетения ветвей; только сейчас, в лесу, стало заметно, какие они большие. Мобили остановились в пяти шагах от Геркулеса, один за другим. Из первого расслабленно вывалились егеря из отряда сопровождения Цейтлиха, а из второго выбрался сам Цейтлих, осунувшийся, усталый и очень злой. Мюко едва не попятился — совершенно не хотелось попадаться начальству под горячую руку.
— Доложите, — коротко бросил Цейтлих, безо всякого выражения разглядывая двух привязанных к дереву крестьян. Геркулес заговорил быстро и чётко.
— Сир, господин полковник, мы выследили вот этих двоих. Они везли еду для колдуна. Телега на дубовой опушке, вон там. Спрятана.
— Хорошо, осуждённый, — отрывисто сказал Цейтлих. — Дорогу к замку нашли?
— Э-э… — сказал Геркулес. — Вот сейчас допрашиваем.
— Плохо допрашиваете, — сказал полковник Цейтлих, аккуратно и быстро отобрал нож у Мюко и сразу, без замаха, всадил его в ляжку молодому Мишелю. Геркулес вздрогнул, но никто этого не заметил. Мишель заорал дурным голосом; егеря, привыкшие к лесной глуши, одновременно шевельнулись. Лошадь шарахнулась, храпя.
— Ааааааааааа!
Полковник терпеливо подождал, пока Мишель устанет кричать. Когда тот охрип и стал тяжело дышать, хныча и роняя слёзы, сказал: