Страница 29 из 138
— Господин Кафор.
Надо отдать должное эвакуатору — он хотя и дёрнулся, но тут же справился с собой: спокойно встал, потянулся, повернулся и оглядел младшего прокурора Терье, стоявшего в дверях, с ног до головы. Свободный же финансист не был столь выдержан (или не столь трезв), поэтому от неожиданности просто упал со ступеньки, где сидел, попытался встать, поскользнулся, с проклятиями ухватился за ветку стоявшей рядом яблони, оторвал ветку, ещё раз упал, издал нечто вроде рычания и наконец поднялся. Даже в полутьме он выглядел потешно — красное лицо, взъерошенный вид, листочки, веточки и прочий мусор, там и сям прилипший к его одежде.
— Ого-го-гоу, — сказал он весело.
В двери, загораживая свет, идущий из гостиной, стоял прокурор Терье и второй, тот, что рылся в столе Питера. Опять не запер входную дверь, с досадой подумал учёный.
— Я так понимаю, вы — Аслан аль-Джазия, лейтенант службы королевской эвакуации, — сказал Терье.
— Правильно понимаете, — сказал Аслан. — Это я.
— Вам и господину Кафору предписывается немедленно вернуть саркофаг в распоряжение королевской прокуратуры.
— А можж-но взглянуть? — не совсем твёрдым голосом произнёс Жак.
Младший прокурор Терье очень медленно повернул голову к нему, будто только сейчас заметил.
— Вы кто такой? — неторопливо произнёс он.
— Я! — объявил свободный финансист, — я внешний ку-ратор королевской службы снабжения. Ж-жак Делакруа, квашмуслгм. Т-р-гова-финсссс… Гильдия! Да! Хотелось бы взглянуть на, — здесь Жак нахмурился, мучительно вспоминая слово. — О! На пред-писание.
— Жак, — сказал эвакуатор предупреждающе. — Ты пьян.
И когда только успел. Не хватало ещё поссориться с прокуратурой; Жаку-то что, а им с Питером работать и жить... Терье секунду смотрел куда-то в лоб Жаку, еле заметно морща нос. Затем сказал вежливо и холодно:
— Это предписание вас не касается. Соответственно, я не имею права вам его показывать.
— А ему, — Жак лихо мотнул головой в сторону Питера, — вы имеете право его показывать?
— Жак, — повторил Аслан, уже с нажимом. Жак повернулся к нему, сделал страшные глаза и с силой прижал палец к губам. Раздался отчетливый шлепок — он промахнулся и попал себе по щеке; на секунду он стал похож на пригорюнившуюся вдовушку.
Младший прокурор посмотрел прямо в глаза Питеру.
— Разумеется. Если они изъявят такое желание.
Жак, не обращая внимания на эвакуатора более, подошёл к Питеру, обнял его за плечи и зашептал ему прямо в ухо так, что слышно было через три улицы:
— Пр…предписание на гербовой бумаге, с баааль-шой печатью. Ещё там должна быть малая печать, это его лич-чная. Рисунок печати — как на шевронах. Вот.
И ткнул пальцем ниже прокурорского плеча.
— Жак, — в третий раз произнёс Аслан из-за его спины, уже немного устало. — Они же были и в Академии, и у нас. Извините его, господин прокурор.
— Вы, господин Делакур, хорошо осведомлены, — сказал младший прокурор с легким смешком. — Всё это у нас есть.
— Делак-ру-а, — громко и раздельно поправил его Жак и размашисто кивнул головой. — Квашмуслгм. Т-р-гова-финсссс… Ну вы поняли.
Питер, старательно и чётко выговаривая слова, произнёс негромко:
— Я бы взглянул на предписание. Если можно.
И удивился сам — язык не заплетался. Терье неожиданно улыбнулся и произнёс:
— Что?
— Я хочу посмотреть предписание, — твёрдо сказал Питер.
— Жак! — воскликнул эвакуатор, подхватил финансиста под руки и быстро увёл его к кустам, откуда немедленно понеслись утробные звуки, исполненные, тем не менее, чувства выполненного долга.
— Это напрасная трата времени, господин Кафор, — сказал Терье, словно бы ничего не заметив. — Лучше проводите меня к мобилю. Где вы его прячете?
Питер не понял. Мобиль, освещённый и выглянувшей луной, и светившийся сам, был прекрасно виден с того места, где они стояли.
— Мы его не прячем, — осторожно сказал он. — Если хотите, ты вы легко можете его увидеть.
И отошёл назад. Может, ему просто из-за порога не видно?
Терье шагнул на веранду, встал на крыльце, равнодушно оглядел тёмный сад. Взгляд его скользнул по мобилю, остановился на силуэтах — полусогнутом Жака и терпеливо стоящего рядом Аслана.
— Вы его закопали, что ли? — презрение и пренебрежение были в голосе младшего прокурора.