Страница 70 из 108
Шесть голов одновременно кивнули.
- Очень хорошо… И, Гастон, захватите вот эту лампу… И вот эту тоже, пожалуйста.
…Когда в комнате стало светло (Фигаро вовремя сообразил, что электрические лампочки под потолком, скорее всего, не работают – коммуникации усадьбы еще не были восстановлены – поэтому и попросил Гастона захватить лампы), следователь плюхнулся на диван и, положив ноги на роскошный деревянный подлокотник, принялся листать блокнот.
- Итак, Гастон, что мы имеем?
…Гостевые комнаты «Тенистый Аллей» были очень милыми: маленькими, хорошо обставленными и очень чистыми, а уж какие тут были диваны – настоящие пуховые плацдармы для вторжения в обитель Морфея! Но особенно следователю понравилось окно: высокое, похожее на арку, с удивительной красоты витражной вставкой у самого потолка.
- Мы имеем, – Гастон стащил с ног сапоги и принялся шаманить у камина, шурша промасленной бумагой, – одного короля, одного министра, известнейшую дамочку, героя войны и психа-музыканта – скорее всего, содомита.
- Клерамбо? – Фигаро лениво поболтал ногами. – Он не содомит, просто вспыренный дурак… Ну, хорошо, Гастон, а теперь скажите мне: что их всех объединяет?
- Их истории про Черного Менестреля? Кошмары?
- Нет, – фыркнул следователь. – Их истории, друг мой, как раз их разъединяют. Вот скажите: что во всех этих «исповедях потерпевших» вам показалось странным?
Гастон чиркнул длинной серной спичкой.
- Ну, вот, хотя бы история музыканта. Она, по-моему, бред.
Фигаро вздохнул.
- История Клерамбо, милый Гастон, отличается от прочих воистину графоманским пафосом и, скорее всего, придумана от начала и до конца. Но меня больше заинтересовал рассказ министра.
- Алексиса? А что с ним не так?
- История Рамбо, – Фигаро задумчиво посмотрел на клок пыльной паутины, плавно качающийся у резного потолка, – наиболее сильно отличается от всех прочих. Во-первых, она изобилует ненужными подробностями. Во-вторых – и это самое странное – Рамбо единственный, кто пытался привнести в свой рассказ долю юмора.
- И что это значит?
- Пока не знаю. Но прошу вас это отметить.
- Может, он врет? – Гастон шаркнул заслонкой на трубе.
- Не знаю, не знаю… Он выглядит напуганными и измученным, но он единственный, кто пытается это скрыть и даже пробует шутить. Может быть, это в его характере, а может быть, тут что-то другое – понятия не имею. Но взять ту же госпожу Воронцову. Ее рассказ сумбурный, рваный, но, без сомнения, искренний.
- Ах, Фигаро, – Гастон снял шляпу и принялся махать ей точно веером, раздувая огонь в камине, – вы плохо знаете женщин. Особенно богатых женщин. Они – мастера притворства, театралы. Все, что они говорят, вы можете смело делить на десять.
- Ну вы и скажете, Гастон… Но, предположим, вы в чем-то правы. Тогда возникает вопрос: зачем Мари выдумывать все это? Желание оказаться в центре внимания царственных особ? Этого добра ей хватает с головой. Стремление окунуться в тайну, стать частью загадочной и мрачной истории? Все может быть, но вспомните, как семь лет назад Воронцова покупала себе дом в Столице: она специально выбрала новостройку, в которой точно не было бы ни призраков, ни домовых. Она их боится. К тому же она лечится исключительно у алхимиков, избегая колдунов как огня, что тоже всем прекрасно известно. Мари, как и многие современные люди, опасается колдовства во всех его проявлениях. Есть даже слово для этого…
- Магикафобия, – подсказал Гастон.
- Вот-вот. Так что приехать сюда, в глушь, где соберутся люди, объединенные неведомым проклятьем и где, возможно, бродит существо, раздающее эти проклятия как шут конфеты… Нет, нет, это не в ее стиле.
- Но раньше-то она сюда ездила.
- Она могла и не знать про этого Менестреля. А вот как и когда… Это мы проверим обязательно. Завтра же я затребую у Малефруа гостевые книги за последние двадцать лет, и мы узнаем, кто из них сюда заезжал, когда и на какие сроки…
Он вскочил с кровати и принялся мерить комнату шагами.
- Идем дальше. Предположим, что призрак этого дудочника действительно существует и действительно как-то воздействует на этих людей – следователь ткнул пальцем в пол. – Тогда выходит, что… Хм…
- Но вы же сами говорили, что призраки безвредны, – заметил Гастон, аккуратно подкладывая в огонь тонкие щепки.
- Призраки – да. Но помимо призраков в нише бесплотных посмертных инкарнаций существуют и так называемые драугиры. Это, если хотите, отпечатки сознаний умерших людей, удерживаемые в оболочке могущественного проклятия и одержимые идеей вендетты…
- Они умею колдовать?
- Их способности весьма специфичны и, как правило, узконаправленны. Но я впервые слышу, чтобы драугир мстил столь неизбирательно.
- А, может, все-таки, избирательно? – Гастон задумался. – Может, есть что-то, что объединяет этих людей внизу?
Фигаро засмеялся.
- А вот теперь вы рассуждаете как настоящий следователь! Отлично, Гастон, отлично! Пройдемся по этому моменту. Пока нам известно лишь то, что все они, с их слов, бывали на Черных Прудах в разное время и – опять-таки с их слов – встретили здесь некое существо.
- Трое из них – государственные чиновники.
- Это-то как раз понятно, – Фигаро махнул рукой. – Пруды –отдых для состоятельных господ; сапожники сюда не вхожи… Но мне интересно другое: в этих местах постоянно живет и работает более двухсот человек. Егеря, лесничие, слуги, клерки… Что же, никто из них, бродя по лесам, ни разу не столкнулся с этим… существом?
- Клерки не бродят по лесам, Фигаро… Но я понял, что вы имеете в виду. Действительно, забавно-с…
- Но вернемся к нашим потерпевшим. – Следователь подошел к разгоревшемуся камину и принялся греть руки. – Давайте временно допустим, что существо, обитающее в лесах – не выдумка, и что это действительно драугир. Тогда наиболее аутентичными сразу становятся два рассказа: история короля и история генерала.