Страница 2 из 84
— Откуда вы знаете? Я же не сказала, какой нужен.
— Вижу.
— А какой есть? — женщина прищурилась.
Анжела, вскинув выщипанные в ниточку брови, достала лифчики из коробки и разложила перед потенциальной покупательницей. Та, придирчиво оглядев модель, отправилась в примерочную, грузно переставляя ноги, образующие перевёрнутую букву игрек. Спустя несколько минут кряхтения толстуха вернулась, промакивая платком пот с низенького лба.
— Не подошёл? Я же говорила.
Однако торжествующий блеск в глазах Анжелы мгновенно потух:
— А почему здесь крючок держится на одной нитке?
— Лифчик мне, зараза, маловат. И там уже так было, — пожаловалась «бегемотиха».
— Вы испортили товар.
— Ничего не знаю! Что-нибудь моего размера есть?
— Нет, — прошипела Анжела.
— Что ж за магазин такой убогий! Для почти стройной женщины нечего предложить.
Тяжелый вздох перешёл во всхрап, и толстуха, сотрясая пол, словно под торговым центром оказался очаг сейсмической активности, направилась к выходу. Анжела потёрла виски, подбирая рифму. Вдруг лицо её озарилось искренним счастьем: «Если лифчик маловат, держит сиськи депутат». Она хихикнула и принялась складывать бюстгальтер обратно в коробочку, когда шторка примерочной заколыхалась, потянуло дорогим одеколоном, и оттуда появился полноватый мужчина в элегантном сером костюме. Застёгнутый на верхнюю пуговицу пиджак своенравно топорщился над внушительным брюшком, а маленькие очки сползли на кончик носа. Анжела так и ахнула — сразу узнала в этом обладателе ухоженной рыжеватой бородки депутата Бизонова, прославившегося непримиримым отношением ко всякого рода нарушением морали и нравственности. Что он тут забыл? Бюстгальтер на живот не натянешь при всем желании. Народный избранник смерил взглядом потерявшую дар речи Анжелу, поправил воротничок бледно-розовой рубашки и ринулся вперёд, поблёскивая депутатским значком. В соседнем отделе послышались возня и кряхтение, как на спарринге сумоистов. Анжела вышла из-за прилавка и чуть не задохнулась от хохота.
Бизонов с нежной заботой и трепетной настойчивостью просовывал большие ладони под грудь той самой «бегемотихи», рискуя отдавить себе руки от тяжести «природного богатства». Она яростно охаживала его сумкой, но народный избранник стремился доказать, что не зря ест свой хлеб с икоркой и готов на всё ради блага электората.
— Извращенец! Отстань! — гудели мощные лёгкие толстухи.
— Позвольте. Вам это нужно! — настаивал депутат, сверкая елейной улыбкой.
«Волшебство, да и только! — восхищалась собой Анжела. — Неужели это сделала я? Красота». На грузную женщину было жалко смотреть. Заплывшие глазки скользили по залу в поисках сочувствия, а рот по-детски жалостливо искривился в капризной гримасе. Казалось, что долго сопротивляться она не сможет. Анжеле пришли в голову новые строки: «Если не дают касаться сиськи, то пожуй-ка ты сосиски».
Бизонов замер, чем и воспользовалась отчаянная толстуха: она прицельно ударила его пухлой, как свежая выпечка, ладонью по мясистой щеке. Но депутат не отреагировал. Его крупный нос зашевелился, словно у грызуна, и народный избранник распахнул пиджак, если бы он это не сделал, то пуговица все равно оторвалась под напором напрягшегося живота. Толстуха выпучила глаза и пискнула: во внутреннем кармане депутата, будто гильзы в патронташе, торчал пяток розовых сосисок. Бизонов достал одну, обнюхал, блаженно сощурившись, и с жадностью откусил кусок. Перекрестившись, толстуха вылетела из магазина. Потерявший к ней всякий интерес депутат, жуя вторую сосиску, проследовал к служебному выходу.
Анжела потёрла руками. «Вот сейчас как загадаю что-нибудь нужное!»
Но тут её отвлёк Юрец:
— Чего тебе? — нетерпеливо бросила Анжела.
— Я, это, понимаешь... В ресторан тебя пригласить хочу. Во! Конечно, ты вся из себя...
— Да! Ко мне на кривой козе не подъедешь!
Но договорить у неё не вышло. Откуда ни возьмись в галантерее появилась живая коза, побрякивающая жестяным колокольчиком на тощей шее. Анжела вытаращила и без того круглые глаза. «Что сейчас будет? Зачем я это ляпнула?», — мысль за секунду обожгла стыдом нутро.
Коза же времени не теряла: подбежала к Юре, ловко сбила с ног витыми рогами, и он, перекувыркнувшись в воздухе, оседлал скотинку. Чудо-кентавр, да и только! Под внушительным весом наездника коза пронзительно и жалобно заблеяла, устремила здоровый глаз в брезгливо сморщившуюся Анжелу и в три прыжка оказалась в отделе парфюмерии. Только тут Юра пришёл в себя — резкий запах изысканных ароматов ударил в нос, и грузчик попытался слезть с нового транспортного средства, но не смог. Неуклюже задёргался, как в припадке, но остался на месте, будто приклеенный к своенравной козе.
— Желя, что со мной? — простонал он.
Юра пришпорил козу, которая пошла обратно к Анжеле, зажавшей рот, распахнутый в немом крике. Но когда до цели оставалось метра два, коза резко взбрыкнула, замигала бельмастым глазом, и, влекомая неведомой силой, под пронзительный звон колокольчика отскочила к выходу, рассеивая пахучие шарики из-под хвоста. Откуда в жилистой твари столько энергии и упорствах, никому не известно. Продавщицы и покупатели переглядывались, не в силах двинуться с места. Мамаша закрыла рукой глаза сыну, с любопытством разглядывающему сквозь пальцы неведомую зверушку. Мужик, сжимая упаковку носков, так и замер с купюрой в руке. На дрожащих ногах коза приступила к новому заходу и вместе с всадником, вцепившимся в рога, стала неумолимо приближаться по непредсказуемой траектории к отделу белья.