Ей Снился Сон

Любовь – это суп со звездами,

Что в плошку с небес заманены…

Любовь – это если поздно все,

Хотя, в то же время, - рано…

Любовь – это не сообщество

Ценителей слов изящества…

Пускай же судьба изропщется,

Но выскулит чуточку счастья…

Искалечено нежная… Истерически нужная…

Бесполезная близкая… Заповедно твоя…

Разозлиться и вешаться… Обветшать и разрушиться…

Слова злого не высказать… Ставни слез отворять…

А. Стужев «Раздетая»

Ей снился сон.

Она лежала, раскинув руки, среди цветов и душистых трав в бескрайнем поле, волнующемся, как зеленое море. Она вдыхала головокружительный аромат и даже сквозь закрытые веки чувствовала восхитительно яркие солнечные лучи. Ее пальцы касались чьей-то руки. Впрочем, Она точно знала, чьей. Эту руку Она не спутала бы ни с какой другой. Повернув голову, открыла глаза и встретила взгляд, сияющий таким безмятежным счастьем, что на миг перехватило дыхание. Он смотрел на нее и улыбался. И невозможно было не улыбнуться в ответ.

Он повернулся к ней и приподнялся на локте. Сорвал травинку и начал щекотать ее лицо. Она тихонько засмеялась. Его золотые волосы покачивались возле самой ее щеки, они пахли этими полевыми травами, в них прятались солнечные лучи. Она пыталась увернуться от озорной травинки, но через полусмеженные ресницы смотрела на него. Она смеялась беспечно и старалась сделать так, чтоб Он не заметил, как жадно вглядывается Она в его лицо, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку, лучики возле глаз, складочки у краешков улыбающихся губ, родинку на правой скуле, прямо под нижним веком, ямочку на подбородке… Хотя понимала, что Он об этом знал. Конечно, знал. Разве могло быть по-другому? Он отбросил травинку в сторону и посмотрел на нее, склонив голову набок. Беспечное счастье его взгляда было наполнено бесконечной нежностью. Она погружалась в него, тонула и не желала спасения.

Он аккуратно убрал разметавшиеся пряди волос с ее лица и, как раньше, легко касаясь пальцем кожи, начал писать ее имя. Так, как его произносил только Он. Когда счастье наполнило ее до краев и, не помещаясь уже ни в груди, ни в улыбке, ни в сияющем, восторженном взгляде, хлынуло через край, Она стала ловить его пальцы губами и, целуя, вкладывать в каждое касание весь свет, всю любовь, на которую была способна. Радость рвалась наружу. И когда уже не было сил сдержаться, Она схватила его руку и прижала ладонью к своей щеке, зажмурилась, не дыша. Теплая! Живая! Теплая! Слезы задрожали на ее ресницах. Конечно, все эти зимы и гробы, и могилы были кошмарным сном! Конечно, они не могли быть правдой! Конечно, не может быть холодным и мертвым такой теплый, такой сияющий, такой настоящий Он!

Сглотнув комок, застрявший в горле, Она открыла глаза. Он смотрел на нее все так же нежно и ласково, но во взгляде появилась нотка тихой грусти.

- Мне пора уходить, - сказал Он, но не двинулся с места, не отнял руки. Она смотрела на него, боясь шелохнуться, не решаясь вздохнуть. Кузнечики стрекотали в траве так, словно тикали часики, отсчитывая мгновения их свиданья. Взгляд его стал вдруг таким серьезным, словно и не было того ослепительного беспечного света, словно все счастье разом вытекло из него в землю. Он что-то хотел ей сказать, но не решался. Сердце ее замерло от страха, но мысленно Она просила его: «Ну! Скажи! Давай! Скажи!»

- А хочешь, пойдем со мной, - произнес Он очень медленно, пристально глядя ей в глаза.

И только-то! А Она-то боялась! Сердце снова забилось ровно и радостно:

- Конечно! Ты еще спрашиваешь?!

- Ты хорошо подумала?

- Тысячу раз!!!

- Тогда идем, - сказал Он, поднялся и подал ей руку.

Они бежали бескрайним полем, врезаясь в бушующие волны цветов. Потом шли босиком по нагретой солнцем дороге, поднимавшейся куда-то в гору. Вершина ее, казалось, упиралась в голубую небесную твердь. Стоя там, держа ее за руку Он снова спросил:

- Ты точно хочешь пойти со мной? Ты не будешь жалеть?

Вот ведь глупый! Она быстро обхватила его руками за шею, обняла, прижалась всем телом и поцеловала. И сердце ее кричало: «Да! Да! Да! Куда угодно! Лишь бы с тобой! Навсегда!» Он взял ее за руки, немного отстранился и снова смотрел ей в глаза. Грустно. Серьезно. В этот момент за его спиной, прямо посреди безоблачной синевы, открылась неизвестно откуда взявшаяся дверь. Оттуда хлынул нестерпимо яркий свет. Он окутал фигуру любимого, наполнил все его существо. Юноша стоял, сияя и словно к чему-то прислушиваясь. Потом улыбнулся так нежно, что у нее защемило сердце, быстро поцеловал ее и прошептал на ухо:

- Нет. Тебе еще рано. Ты живи. – Шагнул в открытую дверь и растаял в сиянии. Дверь немедленно закрылась, не оставив по себе ни следа. Она кинулась было за ним, но синева уже не была твердью. Трава на вершине холма моментально пожухла и съежилась. Она упала на землю и зарыдала. Горько. Безутешно. В голос.

Или это был не сон?

Открыв глаза, Она почувствовала, что щеки ее мокры от слез. Резко села, вытерла ладонью с лица горечь и соль. Ну уж нет! Не выйдет! Она все равно сбежит! Мало ли, кто и кому что обещал. Она сбежит и сделает это сегодня! Правда, на следующий день должен был состояться фестиваль в Костроме, на который Она должна была приехать. Да и бог с ним!

Она ощутила в себе вспышку какого-то злого озорства, питавшего ее упрямую решимость. Быстро собралась и поехала на кладбище. Сидела возле могилы, смотрела на фотографию и задавала одни и те же вопросы: «Зачем ты меня позвал, если нельзя? Зачем ты дал мне надежду?» И прислушивалась, пытаясь почувствовать, ощутить, угадать ответ. Но было тихо. Только солнце карабкалось все выше и выше и звенело лучами в бесчувственной синеве. Она встала, закурила и тихо произнесла: