Кровь

      Сьюзен перевернула очередную страницу какой-то научной книги и, поняв, что мысль была потеряна ещё несколько глав назад, отложила её в сторону. Положив лицо на холодную руку, она тяжело вздохнула. Она не могла ничего делать после того разговора. Она не могла работать, не могла спать и есть, она ничего не могла, и всё из-за рассказа Шона. Что так поразило её? Что так выбило из колеи? Она не знала, просто ей нужно было подумать, но когда она думала, то ничего не приходило в голову. Она уже поняла, что то, чему следовала всю жизнь, оказалось совсем не благим делом, как учили их школе, а потом в институте и снова говорили об этом на работе. В течение всей её жизни шёл один главный и непоколебимый указ: «Человек — добро, вампир — зло. Человек — высшее существо, вампир — раб. Человек — всё, вампир — ничто». И оспаривал его кто-нибудь? Нет, человек всегда мыслил одинаково. Даже те люди из «Равенства» хотели лишь одного — взять власть в свои руки, и только сила вампиров могла им в этом помочь. Мир прогнил насквозь. За благодетельностью скрывается истинное зло. И те, кто надевает эти маски хуже, чем те, кто не скрывается за ними, а открыто творит бесчинство, от которого страдают вампиры. Шон многое пережил, но он не один такой, другие даже не знают, что такое свобода, что значит не быть закованным в цепи и слушать указания людей, которые ты не можешь не выполнить. 

      Она осознала это, и что же ей делать теперь? Что ей делать, когда она снова встретится с ним? Как ей повести себя? Как поведёт себя он? Что ей сказать? Или что скажет он?

      Сьюзен сжала переносицу пальцами. Неужели после всего, что с ней произошло, ей так и продолжать жить так, как она жила до этого? Неужели ей вот так, как и прежде, вставать и идти на работу, где она будет брать кровь у вампиров. Всё брать и брать, пока она не состарится и не уйдёт на пенсию, а что потом? А потом она будет сидеть в кресле и смотреть на серый город, в котором она живёт, и вспоминать, вспоминать… А ещё жалеть. Но о чём? О чём она будет жалеть? Что же ей сделать, чтобы потом, там, в далёком будущем, в том кресле, она не жалела?

      Сьюзен резко встала и вышла из кабинета. От всех этих мыслей болела голова, а воздух начинал душить. Она хотела уйти, нет, она хотела убежать от сюда! Но не могла осмелиться. 

      Дверцы сами собой разъехались перед ней, и она оказалась на заднем дворе поликлиники. Сегодня шёл снег. Он шёл всю ночь, медленно падая на серые дома, людей и землю, которые постепенно становились белыми. Но почему-то даже снег, опускаясь на Землю, становился серым. 

      Сьюзен, не обращая внимания на то, что она в сменной обуви, быстрыми шагами прошла по снегу и, развернувшись, просто рухнула на него. Спиной сразу почувствовался холод, который словно обжог её. Сьюзен просто вот так лежала, смотря на мрачное небо, с которого плавно падал снег и покрывал её. Спина постепенно стала намокать от растаявшего под ней снега, но девушка не обратила на это никакого внимания. Сейчас она пребывала в каком-то забытье. Хотелось всё забыть: проблемы, обязанности и мысли, и просто так лежать, не думая ни о чём.

      А снег всё падал, падал… 

— Красиво сегодня, не так ли? — раздался неожиданно голос совсем рядом.

      Сьюзен не испугалась, даже не удивилась. Хотя и думала, что она здесь одна. Она почему-то уже не удивлялась тому, что он всегда может оказаться рядом.

— Да, — согласилась она, смотря на поднимающийся вверх пар, который выпускался из её лёгких с каждым произнесённым словом, — сегодня красиво.

— Я бы мог так вечность лежать, — произнёс Шон, тоже смотря на небо.

— Я тоже, — протянула Сьюзен, и они замолчали, продолжая любоваться небом. — Скажи, а что ты здесь делаешь? — задала она заинтересовавший её вопрос.

— У нас сегодня «выгул». Выводят иногда нас воздухом подышать, — ответил вампир, потянувшись на снегу так, что захрустели кости.

— Правда? Не знала о таком, — обычно Сьюзен знала всё и когда чего-то не знала, старалась всячески это скрыть, но сейчас она не чувствовала смущения за своё незнание. Даже напротив была рада.

— Как вижу, вы ещё много чего не знаете, — Шон оторвал взгляд от снега и повернул голову в сторону Сьюзен.

— Ты прав, я ещё многого не знаю, — улыбка сошла с лица Сьюзен, на смену ей пришла печаль. — Но я хотела бы узнать, — она тоже повернула голову и посмотрела прямо в глаза Шона. — Я бы хотела узнать всё, увидеть то, что никогда не видела, услышать то, что никогда не слышала. Ты мне поможешь? — она замолчала, ожидая ответа, с которым Шон тянул. Он смотрел ей в глаза, словно ища в них какой-то подвох или же нечто иное, а потом он улыбнулся.

      Шон неожиданно сел и, оперившись руками, чтобы поддержать себя, посмотрел на Сьюзен. Та тоже, немного помедлив, села, обвив колени руками. Какое-то время они вот так смотрели друг на друга, сидя на снегу и покрываясь этим же снегом.

— А знаете, — вдруг начал Шон, — мы сейчас словно оба в клетке.

      Сьюзен немного удивилась этим словам, но потом заметила, что действительно решётка, отделяющая их друг от друга, словно была предназначена и для него, и для неё. Вот только её клетка была чуточку больше.

      Она улыбнулась, смотря в зелёные глаза, что до этого внимательно следили за ней.

— Ты снова прав.

      Они замолчали. Оба давно уже забыли тот момент, когда им было вот так хорошо, спокойно, счастливо... А может, и не было такого момента прежде? Но даже пусть и так, но сейчас они были готовы отдать многое, чтобы продлить этот момент хотя бы на пару секунд или даже мгновений.

      А снег всё падал, падал…

      Раздался свисток. Шон обернулся, все пациенты стали уходить. Он снова посмотрел на Сьюзен, на лице которой читалось разочарование, и грустно улыбнулся:

— Кажется, наша «прогулка» закончилась, — он встал и направился обратно в свою чистую, до одури белую камеру.

      Сьюзен тоже поднялась с холодной земли, смотря вслед удаляющейся фигуры вампира. Сердцу стало больно, этих минут для встречи теперь не хватало. Даже вечности казалось мало.

      Шон неожиданно остановился и обернулся:

— А знаете, я бы вам помог, доктор, — он улыбнулся, немного печальна была эта улыбка, а потом ушёл, скрывшись за дверью, которая громко захлопнулась за ним.

      На лице Сьюзен появилась лёгкая улыбка.

      Доктор? Он снова назвал её доктором. Неужели эта какая-то граница, которую им никогда не пересечь? Неужели им никогда не вырваться из своих клеток?

      Сьюзен сунула руки в карманы. Пальцы совсем замёрзли, да и она сама тоже. Она также направилась в свою «камеру».

      Снег перестал идти.