Страница 40 из 111
Переходя из одной комнаты в другую, едва замечая изменения, на которые она указывала, я вдруг поняла, что на самом деле ей тоже не важно, видела ли их я. Она просто приучала меня к мысли, что я теперь здесь хозяйка, а не слуга. Она заставляла меня высоко держать голову, не теряться перед поклонами и гордо шагать, принимая как должное раболепствующие взгляды тех, кто еще недавно был мне другом.
В тот день я впервые осознала, что, как бы Мойра ни любила меня, остальные слуги всегда будут для нее существами низшего порядка. Вековое высокомерие, скользившее в ее высказываниях, безошибочно указывало на их рабское место.
Казалось невозможным отказаться от привязанности к ней из-за ее убеждений, и я начинала уговаривать себя, что и в доме моих родителей видела подобное, что, несмотря на полтора года жизни здесь в качестве прислуги, теперь я 'на ее стороне'... Я пробовала примерить высокомерие и на себя. Но оно тут же таяло, стоило задаться вопросом: а кто я?
Ответа я не знала.
** ** **
Первый месяц моей новой жизни в этом ненавистном доме был самым сложным. Стресс насильственного возвращения и осознание цены моего побега привели к тому, что я не хотела видеть, слышать и вообще подпускать к себе никого, кроме Мойры!
Полная безнаказанность позволила мне теперь проявлять настоящее хамство по отношению к Кристофу. При его попытке подойти ко мне я отступала и отворачивалась. Когда же он пробовал заговорить - я молчала, а наталкиваясь на него около ванной, безразлично отводила взгляд.
Иногда, лежа ночью без сна, я пыталась посмотреть на все бесстрастно, пыталась понять его поступки. И порой мне это даже удавалось. Действительно, для существа столь могущественного и древнего, смотрящего на людей не просто сверху вниз, а как на корм, подвернувшиеся вместо меня под горячую руку слуги были подобны ни в чем не повинным тарелкам, разбиваемым женщиной в ярости... Но понять не значит простить. Простить я его не могла и потому затаенно упивалась посильной местью. И она действовала!..
В то утро обычно уравновешенный, не повышающий голоса даже на полтона Кристоф сорвался впервые с момента моего возвращения. После того как я привычно проигнорировала его попытку заговорить, он порывом шквального ветра кинулся ко мне, круша все предметы, находившиеся на прямой его движения, и заорал, остановившись в шаге передо мной:
- Почему ты ведешь себя как отшельница с признаками мании преследования?!
- Ну и что ты сделаешь?! - напускное равнодушие покинуло и меня. - Заставишь работать, как проклятую? Выпустишь всю кровь до капли? Или, может, придумаешь что-то новенькое? Ты говорил, твой последний приказ мне - быть рядом, так вот: я рядом! Остальное - по моему желанию, не так ли?
Он схватил меня за плечи и затряс.
- Да опомнись же ты! - этот звериный рев не имел ничего общего с голосом человека.
- А ты заставь, как делал всегда, когда я тебя не слушалась! - злость убила весь страх к нему.
Моргнув, он посмотрел на меня, будто видел впервые, и через секунду я была в комнате одна.
Мое удовлетворение от мнимой победы сильно поблекло бы, если бы я знала, как скоро раскаюсь, что разозлила его. Я забыла, что Кристоф никогда никому не прощает оскорблений...
Мы сидели за прекрасным дубовым столом, который был явно старше пары сотен лет. Сегодня за обедом стояла необычная тишина.
- Похоже, пребывание Дианы в нашем доме позитивно влияет на тебя, Кристоф! Ты превращаешься в настоящего представителя породы: спокойного, уравновешенного, почти безопасного для людей, - Дженоб сам рассмеялся над собственной шуткой, делая глоток из старинного бокала, который тут же отозвался тонким пением.
И действительно, Кристоф казался очень спокойным. Даже слишком спокойным. И только когда он смотрел на меня, в его глазах загорался недобрый огонь. Но я тут же отводила взгляд на Мойру - ее улыбка успокаивала меня, как ничто другое.
Чтобы отвлечься от напряженной обстановки, я размышляла над давно интересовавшими меня вопросами. Например, почему сидящие за столом ели и обычную человеческую пищу, разве что с преобладанием мяса, а не только кровь? Или сколько лет на самом деле Мойре?..
Принесли десерт. Служанка с маленькими пирожными на подносе выглядела бесстрастной, но я, побывавшая на ее месте, прекрасно знала, что это лишь маска, скрывавшая страх. Как и любой другой из прислуги, она замечала мельчайшие изменения в выражении лица того, кто решал, жить ей или умереть. И сейчас она видела, что хозяин очень зол.
Как ни старалась она делать все осторожно, но в неподходящий момент ее руки предательски задрожали, и яркое пятно испачкало правый рукав Кристофа.
Нет, он не выглядел рассерженным, нервным или мстительным, но в этом покое была неизбежность грядущей бури. Он стряхнул остатки десерта. Не удостоив провинившуюся даже взглядом, вытащил из кармана телефон и нажал всего две кнопки.
- Для вас есть еда, - произнес он почти безразлично и бросил трубку.
Я со времен работы прислугой хорошо помнила, что означает подобный звонок: адские монстры, которых мне продемонстрировал Кристоф в назидание, чтобы отбить навязчивое желание сбежать, могли получить еще одну жертву - списанную служанку.
Ужас, испытанный в момент, когда я поняла, что ожидает эту несчастную, затмил мои собственные кошмарные воспоминания о виденной бойне.
- Кристоф, нет!
Он долго смотрел на меня. Мы оба прекрасно понимали, что он наказывал не эту девушку, а меня - за дерзость по отношению к нему. Он напоминал о том, кто он на самом деле - хозяин всех наших жизней!
- Кристоф, отмени приказ, умоляю тебя, умоляю!