Страница 2 из 60
(с картины «Маркитантка и солдаты», художник Адриан Моро)
Нечеловеческие страдания, напряжение воли и героическая борьба встречали начавшийся XIX век. Не успели смолкнуть одни сражения, как тем, кому выпала удача уцелеть, тут же пришлось пережить заново трудные военные дни.
В 1812 году не просто армия неприятеля вошла в Россию: сила хаоса да гибели всему живому и неживому. Огромные потрясения принесла Французская революция, которая переросла в Великую Отечественную войну.
«Чему, чему свидетели мы были!» - восклицал через годы поэт А. С. Пушкин.
«Тьма покрыла Запад. Народ, который паче прочих хвалился мудростью, объюродел. Отрёкся Творца своего, опроверг Его алтари и возвестил Вселенной нечистие и безбожие», - говорил московский архиепископ Августин (Виноградский).
Ещё к весне 1812 года Наполеон заключил союзные договоры с Австрией и Пруссией, но те продолжали сохранять отношения с Россией. Однако это не помешало Наполеону сосредоточить на границах России солдат, среди которых, кроме французов, приняли участие и солдаты иных государств, как Польши, Италии, Пруссии и Австрии.
Император же России, Александр I выражал решимость сражаться с Наполеоном до конца. Так, как только французы вторглись, император написал шведскому королю:
«Раз война начата - мое твердое решение не оканчивать ее, хотя бы пришлось сражаться на берегах Волги».
«С начатия весны гвардейские полки начали выходить из Питера, через день по одному, провожаемые и ободряемые царем; выступали не в парадной форме, а в боевой, не с Царицына луга, не с Дворцовой площади, школ шагистики, но от Нарвской или Царскосельской застав, прямо в направление границ», - писал в своих записках С. Г. Волконский. - С начатия весны гвардейские полки начали выходить из Питера, через день по одному, провожаемые и ободряемые царем; выступали не в парадной форме, а в боевой, не с Царицына луга, не с Дворцовой площади, школ шагистики, но от Нарвской или Царскосельской застав, прямо в направление границ...Громкое "ура!" встречало царя и то же "ура!" отвечало ему на слова:
"Добрый путь!" Многое не высказывалось, но все чуялось, как это и должно быть в великие минуты гражданской жизни народов. Родина была близка сердцу цареву, и та же Родина чутко говорила, хоть негласно, войску.»
Армия Наполеона прошла реку Неман — западную границу Российской империи, а через четыре дня заняли уже город Вильно. Русская же армия отступала, избегая крупных сражений. Наполеон поражался данному поведению русских и негодовал.
Он надеялся сражаться у границ, разгромить пару русских армий, чем бы мог принудить императора Александра подписать выгодный для себя мирный договор. Однако русские войска всё отступали и отступали, чтобы загнать врагов поглубже в империю, где бы им труднее было повернуть назад.
И какой бы бой ни был потом, как бы французы ни атаковали агрессивным напором, русские стояли твёрдо, отдавая позиции только тогда, когда уже некому было стоять. Наполеон не уставал удивляться стойкости и верности русских: «Самая грозная армия не может успешно вести войну против целого народа, решившегося победить или умереть. Мы имели дело уже не с жителями Литвы, равнодушными зрителями великих событий, совершающихся вокруг них. Всё население, составленное из природных русских, при нашем приближении оставляло свои жилища. На нашем пути мы встречали только покинутые или выжженные селения. Бежавшие жители образовывали шайки, которые действовали против наших фуражиров. Они нигде не беспокоили сами войска, но захватывали всех мародеров и отставших.»
Воодушевление в русских рядах было невиданное — о чём писал и выдающийся русский военачальник и государственный деятель А. П. Ермолов: «...всё испытано, до чего может возвыситься достоинство человека. Любовь к Отечеству, преданность государю никогда не имели достойнейших жертв.»
Но раны в сердцах русских наносились с каждым днём... Аустерлицкое поражение, Фридландское, Тильзитский мир, надменность французских послов да пассивность императора Александра. Мстить — вот то чувство, что горело в каждом и звало в бой. Сердце звало удержать неприятеля, не отдать ему ничего.
Трудно приходилось всем. Даже чтобы снабжать армии провизией, водой или медикаментами — приходилось искать пути. Так, во французских армиях стали заметны женщины - маркитантки. Мужчин не привлекали к подобной службе, опасаясь, что тем самым проберутся шпионы.
Маркитантки не питались из солдатского котла, не получали полкового продовольствия. Одни продавали солдатам мелочи, как пуговицы, нитки, почтовые бумаги, а то угощали вином или водкой. Другие продавали съестное, имея в пользовании повозки, с которых и вели торговлю. Так же, к маркитанткам относились женщины, которые помогали солдатам со стиркой за плату, или с перевязкой ран. Нередко незамужние маркитантки находили своих возлюбленных среди военных да венчались между боями.
В каждом полку стали издаваться регламенты, сколько нужно иметь торговок на полк. И по воле судьбы многие из маркитанток оказывались прямо под огнём сражений, во время которых подавали то вина, то водки, как, например, Катрин Баллан, или же Казажюс, что прошла все кампании Наполеона и даже битву при Ватерлоо, дожила до Второй Империи и умерла в 90 лет, в 1862 году, рассказывая всем о войнах Наполеона.
Маркитантками приходились не только дочери простолюдинов, бывших солдат или их жёнами, но порой и представительницы состоятельных сословий. Например, такой была мадам Любуа, супруга капитана драгун, которая готовила обеда всем офицерам, а жена штабного музыканта Ф, Р. Жиро заведовала продажей водки и съестного.
Образы маркитанток запечатлели и художники, и поэты, восторгаясь их самоотверженностью да бесстрашием не меньше, чем героями-воинами...