Страница 30 из 126
- Хорошо, Ладушка, ты уже большая, помощница моя! Пойдемте в дом, а то застудитесь.
- Какая изба большая, больше чем у купца нашего, Возгаря!
- Это не изба, Ладушка, а хоромы, теперь будешь жить в них с нами, - пояснила Милава сестренке, держа одной рукой ту за ладошку, а второй опираясь на мужа.
Так втроем зашли на кухню, хозяйка стала наскоро готовить ужин. Между делом успевала говорить: - Варяжко, а я вчера видела тебя во сне, как сейчас - ты обнимаешь меня, говоришь о чем-то ласково, только не расслышала - о чем. Сегодня весь день места себе не нахожу, все жду - когда же ты придешь. Видишь, сон мой вещий, почуяла тебя уже издали! Только о Ладушке не знала. Хорошо, что ты ее привез - эта болтушка будет мне отрадой, если только не замучает расспросами!
О себе же сказала: - Ой, Варяжко, у меня живот опустился и тянет там. Бабы говорят - скоро рожать мне. А сегодня, когда ждала тебя, как будто началось, но немного погодя перестало. Видела еще Любаву - та тоже на сносях, поди скоро родит! - взглянула на прислушивавшуюся к разговору Ладу, после все же не утерпела и добавила: - А Ждан вокруг нее вьется - видела, как он обхаживал ее, усаживая в возок. Даже не поехал, как обычно, за товаром - караулит ее до родов. Как будто не знает - его ли дите!
Не стала все же упоминать, кого она считает отцом будущего дитя у соседки, только поджала губы. Варяжко беременность Любавы особо не беспокоила, как будто он ни причем. Коль соседям его сочувствие не нужно, то и он влезать к ним не будет - с такой мыслью он оставил какую-либо заботу о своей кровинушке в чужой семье. Да и со временем остыл от влечения к Любаве, при встрече разговаривал с ней как с доброй знакомой, не более. Так что незатихающую ревность Милавы воспринимал не стоящей серьезного внимания, без повода с его стороны. Сейчас также пропустил последние слова жены мимо ушей, высказался о ней самой:
- Знаешь, Милава, съезжу завтра в Людин. Есть там повитуха знатная - бабка Зорица, ее все расхваливают. Пусть посмотрит - все ли у тебя ладно. Ты согласна?
Утром следующего дня поехал на гнедом по льду Волхова в детинец - там, в храме богов, передал слова и грамоту Ярополка одному из старейшин города и, не задерживаясь, отправился к повитухе. Она проживала на самом краю гнезда - поплутал, пока нашел ее избу. С виду Зорицу можно было принять за бабу Ягу - согбенная, с седыми космами, разве что глаза смотрели молодо, да двигалась еще споро. Выслушала юношу, расспросила - как проходит беременность, на что жалуется, взяла задаток и пообещала прийти вскорости. Слово сдержала - пришла перед обедом, осмотрела и прощупала роженицу. После объявила, что плод пойдет с часу на час, останется ждать здесь.
Пообедала вместе со всеми, потом велела готовить баню, там будет принимать роды - они считались грязными, вносящими порчу в дом. Варяжко в этот день на торг или еще куда-то не пошел - остался помочь Милаве. Растопил печь в бане, после запряг в возок ездовую лошадь, загрузил чаны и кадушки и поехал на Волхов за водой. Набрал ее из проруби во все емкости, дома согрел на печи и поставил наготове у родильного места - лавке с постеленными на ней теплым мехом и льняной простыней. Как по заказу - едва закончили с приготовлениями, у Милавы тут же начались схватки. Повитуха выставила Варяжко из бани, сказала, что дальше сама справится, позовет, когда примет дитя.
Будущий отец не мог усидеть на месте - соскакивал, метался по дому, выходил во двор. Иной раз не выдерживал - подходил к бане, прислушивался к идущему оттуда шуму - плачу и стонам жены, успокаивающему или строгому говору бабки, требующей что-то от роженицы. Слушал минуту-другую и уходил - не было мочи терпеть переносимые Милавой муки. Она рожала трудно, час за часом - Варяжко испереживался за нее, боясь самого худшего. Закончилось уже затемно, звезды появились на вечернем небосводе, когда услышал крик новорожденного. Подбежал к двери, слушал и ждал с нетерпением, пока его призовут. После же едва не бросился к лежащей без сил жене, спросил с состраданием: - Милава, как ты?
Та, вся заплаканная, с измученным лицом, проговорила, улыбаясь через силу: - Хорошо, Варяжко. У нас дочь, посмотри на нее - красивая!
Только сейчас новоиспеченный отец заметил лежащую под боком Милавы спеленатую малютку. Она лежала с закрытыми глазами и зевала, ярко-красное лицо сморщилось в складках - о будущей красоте сейчас никак невозможно было судить. Поддакнул жене: - Конечно, милая - она у нас красавица!
Долго видеться с женой и дочерью повитуха не дала, стала выпроваживать: - Иди, иди, молодец, дай бабе отдохнуть. Завтра переведешь их в избу - тогда любуйся, сколько хочешь. А я побуду здесь до утра - надо еще прибрать послед и вправлять нутро. Но то дело бабье, тебе ни к чему - все, иди.
Милава еще неделю лежала в постели - уже в покоях, пока не набралась сил. На то время Варяжко оставался дома, принял домашние хлопоты на себя. Нанял молодицу, у которой имелся свой грудной ребенок, та приходила на день, кормила грудью Лану - так захотела назвать дочь Милава, готовила обед. В остальное время за ребенком следил Варяжко - менял пеленки, поил сцеженным кормилицей молоком, качал на руках, пока малышка не засыпала. Когда у Милавы появилось свое молоко, она сама уже кормила ее, так и засыпала - с Ланой у груди. Посильную работу выполняла Ладушка - ухаживала за сестрой, качала люльку с дитем, пела колыбельную. После Милава взяла на себя все заботы по дому, Варяжко занялся своими делами.
Собственно, он сейчас остался без службы - прежняя, у боярина Истислава, закончилась с его гибелью, а новую князь не поручил. Собственное дело - с детским аттракционом, - тоже встало, закрыл на зиму. Так что ничем срочным Варяжко не был занят, но жить праздно до весны не захотел - задумался над новыми проектами, в чем мог бы преуспеть. Мысли о них у него появились еще осенью, но из-за случившихся тогда происшествий стало не до них. Таких проектов он выбрал несколько, по разным путям - от одежды и домашней утвари до оружия и защитного снаряжения, сейчас решал - каким же именно заняться первым. После серьезных раздумий остановился на пиле-ножовке и самом простейшем механизме для распиливания бревен на доски.