Ночная

Сестры примчались сразу после визита сыскарей – прямиком с планетолета, не переодевшись по погоде и не сдав багаж.

 - Эйви-и-и!! – Ясмайн, младшенькая, как обычно, голосила за троих и тут же прилипла ладонями к стеклу, точно надеялась продавить его и ворваться внутрь. Юнити на правах старшей сестры смотрела на обеих так покровительственно, что я снова почувствовала себя взбалмошным подростком, но со своей стороны стекла не отцепилась, прижимая пальцы к тому месту, где преграды касалась младшенькая. В горле стоял комок, и глаза подозрительно щипало.

Я не видела их больше двух лет. И уже почти отчаялась увидеть когда-нибудь вообще.

А Ясмайн вытянулась и похорошела, став ужасно похожей на отца – те же точеные черты узковатого лица, тонкие руки с аристократически изящной кистью, волосы белого золота. Красавица. Угловатая девчонка в переломную пору осталась в прошлом.

Зато Юнити почти не изменилась – вся мягкая, неуловимо уютная, с трогательными мамиными кудряшками, упрямо выбивающимися из строгого пучка на затылке. Словно и не было этих двух лет…

 - Нам сообщили только ночью, - виновато улыбнувшись, сказала старшенькая. – И сюда пускать не хотели, но мы проявили некоторую настойчивость.

 - Могу себе представить, - невольно улыбнулась я в ответ и сморгнула выступившие слезы. – Никто не пострадал, надеюсь?

Ясмайн, смутившись, отняла от нагревшегося стекла свои изящно-смертоносные ладошки, но скрыть заметную пульсацию под ногтями было ей не под силу. Похоже, с последней нашей встречи ее дар развился с отметки «возможно, из девочки выйдет сносный пиромант» до полноценного «спасайся, кто может!».

 - Только мое чувство собственного достоинства, - проворчала Юнити, проводив сестричкины руки опасливым взглядом. С тех пор, как Ясмайн могла, задумавшись, подпалить собственное платье, прошло куда больше двух лет, но некоторые привычки оказались неискоренимы.

Где-то здесь меня накрыло осознание, что я все-таки вернулась. Вот они, сестры – Юнити, заменившая нам мать, когда ее не стало, Ясмайн, способная перепугать окружающих одним только рассеянным видом или, наоборот, слишком хорошим настроением. А там, за стеклом, - родная Нальма, шумная, людная, светлая, в вечной водяной взвеси и рокоте горных речушек, мчащихся по перепускным каналам.

Я здесь. Наконец-то дома.

Со мной все будет хорошо.

 - Без паники, - скомандовала я, видя, что сестер мои невольные слезы напугали – даром что сами обе стояли с красными глазами, а Ясмайн хлюпала носом так, что система связи даже не фильтровала это, как посторонний шум, транслируя каждый шмыг на весь изолятор. – У меня ничего не болит, я просто ужасно рада. Не помню, говорила ли, но я вас люблю. Очень.

Основной минус общения с сестрами: скажи им что-нибудь хорошее – а они обе вообще разревутся от избытка чувств. И что прикажете делать, если у самой глаза на мокром месте?..

Это все мамочка с ее типично хелльским воспитанием. Никакие папины гены не перевешивают наследственную повышенную эмоциональность.

С внезапно сработавшей тревогой они, как выяснилось, тоже не помогают: от внезапного писка со стороны сестринского поста мы дружно подскочили, но проморгаться смогли не сразу. А когда все-таки справились со своей повышенной чувствительностью, Раинеру уже что-то вкололи, и он обвалился поперек койки, подмяв под себя порванные ремни.

Один из санитаров мрачно ощупывал лицо. Подбитый глаз стремительно заплывал.

 - А это?.. – робко спросила Ясмайн, с нескрываемым интересом разглядывая храмовничью филею, удачно облепленную больничной робой.

Вид был и правда неплохой. Если бы владелец филеи не висел головой вниз поперек койки и вообще хоть с кем-нибудь разговаривал, ему бы просто цены не было.

 - А это, - обреченно вздохнула я, - брат Раинер из храмовой дружины, который спас меня от нахцерера.

И от излишнего интереса настоятеля, вызвавшись лично втереться в доверие странной девице. И от синода, выступив перед ним с докладом до того, как туда пригласили меня. И от карателей, к которым я едва не угодила со своей излишней инициативностью в поисках второго нахцерера. И от нищих, когда не стало Старшого…

 - Долгая история, - призналась я после паузы и снова сморгнула слезы – на этот раз, увы, отнюдь не счастливые.

 - А ты куда-то торопишься? – с непередаваемым скептицизмом в голосе уточнила Юнити.

 - Рассказывай! – потребовала Ясмайн, все еще впечатленная филеей.

Ей-то я первой и рассказала про храмовый обет безбрачия, тщательно скрывая собственное злорадство. А потом меня стало не остановить.

Я говорила и говорила, выплескивая все, что накопилось за эти чудовищно долгие два года. Рассказывала про Старшого (да, Юнити, не такой ты представляла мою первую любовь, если это вообще можно так назвать!), про чуму и голод. Про зуд в заживающем магическом канале, про то, как тяжело ходить босиком с непривычки и что теперь, если не найду нормальную работу, улечу на Хеллу: цивильная Гильдия Воров есть только там, а других полезных навыков я за собой не вспомнила. Забывала слова, мешая ирейский с тангаррским и унилингвой, захлебывалась впечатлениями, жалобами и радостью от того, что все это наконец-то закончилось. Сетовала, что закончилось все только для меня, а Раинер со своими рыцарственными порывами попал как кур во щи…