Ночная

Примерно в этом духе я и продолжала себя уговаривать, выходя из комнаты Аино к Оберону и Раинеру, терпеливо дожидающимся нас в коридоре.

 - Ослепительны, - улыбнулся Оберон. Кажется, множественное число он употребил исключительно из вежливости, потому как сразу прикипел взглядом к жене и на меня обратил не больше внимания, чем на упарившуюся камеристку, выскользнувшую следом за нами.

Раинер промолчал, сосредоточенно копируя манеры Оберона: чуть поклонился, взяв мою руку, - и коснулся запястья обжигающе коротким поцелуем.

Я мгновенно вспыхнула и внезапно поняла, откуда при дворе такая мода на закрытые блузки и юбки в пол. Если вдруг кавалеру вздумается позволить себе такую вольность, под длинным платьем, по крайней мере, не видно, как дама покрывается мурашками с ног до головы!

Мой наряд, увы, позволял разглядеть реакцию во всех подробностях, и Раинер замер, не выпуская моей руки. А я впервые задумалась, чего же ему стоит это железное самообладание. Такая ли хорошая идея – тащить его с собой и изображать дурочку, потерявшую голову от любви?..

 - Кхм. – Оберон, сообразив, что плохой пример не остался незамеченным, смутился и перешел на тангаррский. – Раинер, это… этикет предполагает, что мужчина целует воздух над запястьем, не прикасаясь к нему губами. То, что я сделал, допускается между супругами или помолвленными, но не поощряется. Я просто…

Леди Аино, безо всякого перевода сообразив, в чем дело, прикрылась веером, пряча смешок.

 - Думаю, гостю с экзотической Тангарры простительно не разбираться в подобных тонкостях, - заметила она. – Единственное правило, о котором не стоит забывать, гласит, что этикет нацелен в первую очередь на то, чтобы позволить всем сохранить достоинство. Если вы допустили ошибку, продолжайте вести себя как ни в чем не бывало. Окружающие поддержат.

Я перевела, не поднимая взгляд, и добавила:

 - Вдобавок ко всему прочему, сегодня на пикнике будет целая делегация с Хеллы, а они гораздо проще относятся к манерам и условностям. Никто и слова поперек не скажет, если ты не станешь следовать ирейскому этикету. Он довольно… - я запнулась, пытаясь вспомнить нужное слово на тангаррском, но быстро сдалась. – В нем черт ногу сломит, я сама не знаю всех тонкостей. Но сегодня вполне допустимо от него отступить.

 - Понял, - кротко кивнул Раинер.

Но все-таки перехватил мою руку, оперев ее на свой локоть – в точности так же, как это сделал Оберон с ладонью Аино. Этот молчаливый бунт вызывал какое-то неопределенное беспокойство – как и твердый и наигранно открытый взгляд, которым Раинер обменялся с Обероном.

 - Вы что-то еще задумали? – подозрительно уточнила я.

 - Можно и так сказать, - Раинер не столько улыбнулся, сколько насмешливо дернул уголком рта. – Увидишь.

Я покорно заткнулась – и к дворцовым воротам прибыла с неподобающе взволнованным выражением лица, накрутив себя до невозможности. Но пара, дожидавшаяся нас чуть в стороне, одним своим видом заставила выбросить из головы все худшие предположения о Раинере и сюрпризах.

Рядом они смотрелись странно – и в то же время гармонично, уравновешенно, как это получается только у людей, проживших в мире и согласии много-много лет. Это становилось заметно сразу: что-то в позе, в том, как поразительно хрупкая на фоне своего спутника женщина копировала линию его тела, в том, как он притянул ее к себе чуть ближе, чем позволялось этикетом; или, может быть, во взглядах, которыми они наградили Оберона с супругой – одинаково лучистых и светлых.

 - Привет, мам, пап, - совершенно неофициальным тоном сказал Оберон, и я с трудом сдержала восторженный писк.

Неуловимое внутреннее сходство отвлекло меня от куда более занятного наблюдения. Если Оберон был похож на мать – такой же темноволосый и светлокожий, не слишком высокий и аристократически узкокостный, - то Рэвен оказался практически копией отца. Разве что чуть поуже в плечах… и вот эта ямочка на щеке – у Рэвена такой нет…

Чем дольше я смотрела, тем больше отличий обнаруживалось.

Излом бровей, улыбка, форма лица, оттенок волос – хоть знаменитый Ирейский Носорог и поседел очень рано, но еще было заметно, раньше он был заметно светлее…

 - Это Эйвери Сабинн и Раинер из Куасселя, - как ни в чем не бывало представил нас Оберон. Аино снова спряталась за веером, и я поняла, что пялюсь на графскую чету с восторгом маленькой девочки в кондитерской лавке. – Его Сиятельство граф Вейланд Риндвист ри Гейб, мой отец, и Ее Сиятельство графиня…

Женщина закатила глаза, вынудив сына прервать официоз, и тепло улыбнулась нам – будто всю жизнь ждала двоих оболтусов, которым позарез нужна ее помощь, чтобы попасть в дворцовый парк и втянуть в сомнительную авантюру хелльскую принцессу. Я поймала себя на том, что невольно улыбаюсь в ответ – так же тепло и заговорщически, словно и правда замыслила шкоду на пару с женщиной вдвое старше себя.

 - Просто Мира, - категорически заявила она. – Честное слово, мне хватило тех лет, что я была вынуждена обходиться без имени, чтобы и теперь прибегать к титулу.