Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 21



Что хорошего будет в обратном письме? Чем поможет единственный агент?

В письме он должен будет указать примерные координаты портала. Что будет, если этот портал найдут не те, кому надо? Но выхода нет.

– Во Францию… – Назвал он наконец название страны. – Мне нужно хотя бы отправить письмо.

– Письмо?!.. – оживилась Александра, – Это просто. Моя соседка в Америку сыну пишет. Работал у нас тут на буровой и… уехал. Каждую неделю пишет. Письмо – это просто: пошёл на почту, конверт с марками, и отправил. Не то, что раньше…

– Что? Раньше… – Спросил Ал.

– Раньше, – Александра Филипповна на секунду примолкла, – раньше было нельзя писать за границу из нашей страны. Что, кто, кому и зачем, спросили бы. Сейчас – пиши пожалуйста. А уж из нашего захолустья – так тем более. Правда, скоро все узнают, что у тебя связи. Городок-то – маленький. Тысяч сто.

– Конверты проверяли?.. – осведомился Ал.

– Все до одного.

– А сейчас?..

Филипповна закашлялась от чая, который в её чашке уже давно остыл:

– Зачем проверять? Какую я сейчас могу послать отсюда тайну? Все тайны раскрыты. Сейчас – настоящая дружба народов: нашего и американского, французского, немецкого и про чего всего! Сейчас просто будут завидовать, что у тебя знакомые или родственники где-то далеко. Спросят только: «Когда ты уезжаешь?»

Ал слушал, но его здесь волновало лишь одно: если он воспользуется тем, что здесь называется почтой, какая гарантия, что посланье его никто не прочтёт?

– Что ты хочешь послать? – Филипповна спросила.

Ал сделал уже выводы о том, с кем он имеет дело. На стенах фотографии о многом говорили, во взгляде Александры не читалось ни зла, ни алчности.

– Рассказать, где и что случилось со мной. – Произнёс он.

– Пойдём на почту… – предложила пенсионерка. – Ох! Недёшево это будет стоить, недёшево. Ну, да Бог там, никогда за границу не писала. То-то Егоровна спросит, кого ты с собой привела и за какого старичка вдруг собралась там замуж.

– Кто такая «Егоровна»? – поинтересовался Ал.

– Соседка моя, – само собой, промолвила Александра, – на почте работает. Восьмой-то десяток уж скоро старухе. А как же?! Денег-то нет. Да и скучно одной ей-то дома. Мужик-то давно уже помер…

Ал впал в замешательство. Ему надо было отправить посланье и самому удостовериться в том, что оно отправлено, а тут дело обрастало ненужною оглаской.

– Мне нужно с Вами идти, – сказал он, – но в том, в чём я сейчас одет – не получится…

– Да… – Филипповна задумалась о том же.

Комбинезон у Ала был грязным. Ботинок незнакомец не имел. На ногах под мокасинами во время перехода по реке были лишь какие-то тапки. В этом никак нельзя выходить на мороз. Как она не догадалась постирать хотя бы тот серый комбинезончик?.. Корила она себя.

– Я что-нибудь придумаю… – сказала она, подойдя к гардеробу.

Из вещей не подходило Алу ничего. Даже валенки тридцать седьмого размера болтались на ногах. Хотя их удалось приладить на носки. Комбинезончик был быстро постиран и сох над плитой. Из шапок нашлись только женские.

– Придётся покупать… – выдохнула она.

Ал думал и разжал ладонь. Блеснул медальон с бриллиантом. Филипповна ахнула.

– Алмаз?!. – испуганно шёпотом произнесла она.

– Бриллиант… – уточнил он.

– Карат-то сколько… – округлив глаза, сантиметр за сантиметром Филипповна пятилась назад.

– Карат – не знаю. Четыре, по-вашему, грамма… с половиной. Восемнадцать граней. В общем, – уточнил он, – огранка самая простая.

– Убери это… – придя в себя, прошептала пенсионерка. – Я найду деньги. Не показывай здесь его никому! Я, хоть и старая, а жить очень хочется… Я найду деньги.



– Это дорого стоит? – спросил Ал про свой медальон.

– На него я за жизнь не заработала! – последовал ответ.

Визит на почту состоялся. Ал был представлен внучатым племянником, короче, дальним родственником по мужниной линии.

– Вот видишь! – как будто бы хвалилась Филипповна Егоровне-соседке. – Я – не одна на этом свете! Нашлись родственники, нашлись. Есть Бог на свете.

– Откуда же нашлись? – интересовалась Егоровна.

– А помнишь, – продолжала фантазировать Александра, – как мы в эвакуацию с тобой из Ленинграда убежали, и дочка у меня в пути замёрзла… Других-то тоже вывозили. Нас – сюда на завод. А их дальше – в Комсомольск. Сейчас многие себя находят. И меня – нашли… А я ведь не просто к тебе пришла, – ломала тему разговора Александра, – мне письмо надо отправить. Родня объявилась! Представь! В самой Франции…

Егоровна завистливо смотрела и проглотила слюну от ириски:

– Ты небось и по-«ихнему», теперь пишешь?

– Да нет! – продолжала импровизацию женщина. – Внук. Уж он-то научен. Алёшенька, – обратилась Филипповна к внуку, – Помнишь адрес?

Ал кивнул головой.

– Ну, вот, дорогая моя, – Филипповна торжественно посмотрела на подругу, – Конверт нам давай, самый красивый, – уточнила она, – и марок, сколько там надо.

– И большое письмо? – справившись с гримасой зависти, поинтересовалась Егоровна.

– Алёш! Доставай свой листок!

Ал достал свои в полном смысле каракули на французском, и показал лист почтовой работнице.

– Ну, это недорого. Сто пятьдесят тысяч давай и всё будет, как в лучших домах…

– Лондона нам не надо! – прервала Филипповна. – Я, ты знаешь, в Париж хочу. Лёш, запечатывай! А ты, подруга, марки клей!

Театрально, помпезно, но вся процедура была исполнена: наклеены марки, печати, проставлены, квитанция об оплате – выписана, и письмо вложено в рад других писем на этажерке.

– Всё! Подруга. – Отчиталась о выполненной работе Егоровна. – А я ведь, ты помнишь, в школе учила французский. Письмо-то явно не в Париж. Ну-ка! Рассказывай, кто у тебя там есть.

– Мои бабушка с дедушкой! – вмешался, сочиняя Ал. При этом слова у него выходили, вроде русские, но с не с тем ударением.

– Ох! – взмолилась Егоровна. – Они у тебя чудаки, что ли? Отправить ребёнка в такую дыру. Ох уж эти иностранцы! Хоть и русские…

Домой Ал и Филипповна вернулись очень быстро. Ал чувствовал, что все его старания могли окончиться плохо. Неладно себя чувствовала и Александра. За столом они молча ели.

– Не бойся… – наконец произнесла она, – письма Егоровна не вскроет.

– Вы уверены?.. – не поднимая глаз, произнёс Ал.

– Не так она воспитана. Да и французский у неё не к чёрту. Школа – это когда было-то? Пятьдесят лет назад!.. Что она помнит? «A Paris» да и только. Названья городов – и те не правильно читает. Да не учили нас тогда, как надо, языкам! Не беспокойся: честная она. Письмо дойдёт. Уж за кого, а за неё – я ручаюсь. Ты лучше мне скажи, как ты отсюдова поедешь? Денег-то у тебя нет…

В ответ Ал лишь молчал. Деньги для него уже были не главным. Главным было то, что теперь он одет. Беспокоило другое: он – ребёнок.

Его переполняла благодарность женщине, которую нужно было как можно скорее оставить, Ал чувствовал, что уйти нужно как можно скорее.

Проблема была в другом: в прежней экспедиции он попадал в другое общество – в другую, не дикую страну. Сейчас же он смотрел телевизор и ничего не понимал. Посещая другие колонии, он видел племена, в которых процветал и каннибализм, но увиденное по телевизору: передачи и фильмы, поражали своей неоправданной жестокостью, преследованием непонятных, ненужных целей.

Картина писалась не радужная. Поздней ночью, когда Филипповна спала, Ал собрался и ушёл, оставив на прикроватном столике медальон с бриллиантом.

Он надеялся только на чудо. Но у касс им стал интересоваться милиционер. Тот издали смотрел, как Ал почти уже проделал фокус, вручив поддавшейся гипнозу билетёрше обрывки газетной бумаги. Патрульный засвистел, и Ал пустился наутёк.

Бежать мешали валенки. Калоши скользили, и на изгибах тротуара Ал падал и падал в сугроб. Топот ног был всё ближе. Ал юркнул в какой-то подъезд, вбежал в лифт и нажал кнопку. Как назло, у дома было мало этажей: пять. И самым верным средством было только прыгнуть из окна во двор, надеясь, что преследователь побоится сделать то же самое. Ал заехал наверх и в лестничный проём увидел внизу милиционера. Глаза их встретились, милиционер помчался вверх. Ал снова прыгнул в лифт и, не думая, нажал кнопку «1». Не доехав до самого низа, Ал клацнул по розовой кнопке. Кабина стала. Снаружи сначала послышался топот и мгновенно прекратился. Ал снова нажал на пятёрку.