Стихии

Подняла руки и попыталась унять боль в висках, начав их растирать. Эти монотонные движения, возвращали к самой себе, и смогла ухватиться за мысль, противясь голосу внутри головы. Эта мысль была о смерти, что ждет в пучине. Я цеплялась за размышления, а они от меня ускользали. Зато яркими казались образы, вспыхивающие в уме. Будто снова окунулась в кошмар, мучавший десять лет. Зажмурилась и потрясла головой. Нет, так дело не пойдет, продолжая цепляться за собственные мысли. Мне казалось, если они будут, то этот голос внутри станет менее манящим. Я не ошиблась. Звук стал заглушаться и воздух становился менее наэлектризованным.

«Открой глаза, Марина. Я приказываю тебе открыть глаза. Иди сюда. Я жду».

Вместо того чтобы подчиниться, сильнее зажмурилась. Голос, в голове, превратился в монотонную звуковую линию. Сложилось ощущение, точно кто записал одну ноту, забыв про то, что есть еще шесть. Усилием воли смогла расслышать на этом фоне собственные мысли. Первое, что пришло в голову, это воспоминание об Оскаре. Я мысленно звала его на помощь. В одиночку не смогу вырваться из воронки, сотканной из чего-то плотного и неощутимого одновременно.

Противостояние голосу велико, что ноги сами собой подкосились. Опустилась на холодную гальку пляжа. Это пытка, я больше не выдержу! Надо о чем-то подумать. Что не так в последних фразах, услышанных мной? Там это есть, только что? Конечно! Он обратился ко мне по имени. Он четко произнес: «Марина». Он знал меня, мы встречались с ним на берегу. Возможно, даже очень часто. Кто ты такой? Что ты такое? Оскар! Оскар! Я больше не могу, я сдаюсь!

«Нет, любимая, потерпи», — раздался в голове еле различимый шепот любимого. — «Я уже рядом, ты молодец, ты справляешься».

Оскар? Теплые руки обняли меня и поставили на ноги. По-прежнему держала глаза зажмуренными, но твёрдо знала кто рядом. Меня, словно ударило изнутри, и пришла картинка: я стою рядом с Оскаром лохматая в трикотажной футболке до колен и сдавливаю себе голову. Я распахнула веки и услышала оба голоса:

— «Ты моя, девчонка, не смей ускользать! Сделай шаг и я проведу тебя».

— «Останься со мной, Марина, я люблю тебя. Я здесь, не смотри туда». — отчетливо говорил Оскар.

Образы в голове вспыхивали один за другим. Словно смотрела фильм о самой себе.

— Марина, опомнись, прошу, — взывал Оскар, и тряс за плечи. — Уйдем сейчас, а завтра я тебе всё объясню, обещаю. Ты все поймешь, ведь ты прошла большую часть пути. Пойдем.

— Она никуда с тобой не пойдет, левут, — донесся до меня голос, такой бархатный и чистый, и такой знакомый. — Она останется со мной.

Я обернулась. Это Давид. Силилась хоть что-нибудь понять. Почему слышала его голос? Почему он появился из моря?

— Я ждал этого десять лет, левут, и теперь она моя, — холодно заявил парень.

— Нет, ошибаешься, — ответил жених. — Ты чуть не убил ее тогда, а сейчас предъявляешь на нее права? Так не пойдет.

— Еще как пойдет, — хохотнул Давид. — Она уже к этому готова.

Я смотрела на этих двух мужчин, так спокойно разговаривающих друг с другом, и силилась, понять их странную беседу. Неожиданно стало страшно. Мурашки побежали по коже, а порыв ветра с моря чуть не сбил с ног. Я обхватила себя руками, желая согреться. Это не помогло.

— Ты погубишь ее, — заявил Оскар. — Да она иная, но всё еще человек. Кости хрупкие и не вынесет давления морской глубины.

— Это правда? – нахмурил брови Давид.

— К сожалению, да. Отступись от нее, а иначе… — пригрозил жених.

— Я готов, левут.

Зубы стучали. Сотрясание тела усилилось, и я сложилась пополам, а потом и вовсе присела на поверхность пляжа, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Попыталась хоть немного успокоиться. Не получилось. Сил снова встать не было. Смотрела перед собой, будто ожидая чего-то. Вдруг всё изменилось. Нет, на пляже нас по-прежнему трое, но присутствие кого-то четвертого, не видимого, исходило с моря. Я коснулась лбом коленей и попыталась отстраниться от всего происходящего. Внутренности сжались в крутой узел. Плохо. Совсем никуда не годиться. Я подняла голову и взглянула на мужчин.

Давид изменился. Его лицо вытянулось, и нос со ртом стали занимать единый контур. Улыбка превратилась в оскал и на месте красивых ровных человеческих зубов красовались довольно крупные клыки. Шея удлинилась. Руки удивительным образом остались прежними и плотно прижаты к туловищу. Но в следующий момент Давид резко поднял их в стороны. Между туловищем и рукой все пространство занимала кожаная перепонка, довольно тонкая, как будто сотканная из длинных лоскутов. Вид этой кожаной «тряпицы», полощущейся при каждом порыве ветра заставил мой желудок сжаться от спазма. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать и через пару неприятных моментов, ужин вырвался из тела, и выплеснулся на галечную поверхность пляжа. Я отползла от содеянного и присела, рядом с шезлонгом. Взобраться на него сил не осталось. Положила голову на гладкую поверхность топчана и закрыла глаза. Холод пластика отрезвил меня. Пришло осознание: пора спасаться, время пришло.