Страница 6 из 132
Утром о произошедшем узнал весь детдом и администрация, началось расследование, а у меня депрессия, и в один из дней я чуть не покончила с собой. Медсестра детдома Санечка с трудом успокоила меня, «уговорила» жить. «Иначе ты, - добавила она, - сделаешь им большой подарок, самоустранившись». Я не верила в справедливость, и мои худшие опасения подтвердились. Когда началось расследование, разумеется, выяснилось, что все участники вечеринки были пьяны, и все, кроме меня, конечно же, утверждали, что контакт был добровольным. Наш участковый посоветовал не начинать это дело – бесполезно и опасно: Колобок спит с малолетками, подставляться не захочет, участники вечеринки добровольно не пойдут в тюрьму, поэтому быстро найдут, как заткнуть рот потерпевшей, то бишь мне. И все началось бы с обычной травли, приставаний парней, Колобка. Хотелось бы верить, что все забудется, уляжется, но я четко знала, с каким контингентом мне приходится жить и общаться, поэтому иллюзий на этот счет не питала. Оставалось только одно: пойти учиться в колледж, потому что видеть всех их я больше не могла.
У детдомовских выбор небольшой: повар, парикмахер, продавец. Выдержав экзамен на общих основаниях для бесплатного обучения, я поступила в медколледж на медсестру. Колледж посещала исправно, целиком и полностью отдаваясь учебе, учителя были очень мной довольны, а в личной жизни – никого не подпускала к себе: ни девушек, ни парней - больше никому не верила. Мне выделили комнатку в общежитии, а по окончании колледжа устроили на работу, где я продолжала работать вплоть до нападения. А вот сейчас, пережив столько, умираю? Неужели это все?! Билась мысль в угасающем сознании.
Очнулась неожиданно. Тихий шепот, шелест и тихо стукнувшая, притворяемая дверь разбудили меня. Нахлынуло облегчение – я жива. Этот гад не успел меня убить. Открыла глаза, но лишь через некоторое время смогла сфокусировать взгляд, чтобы с удивлением понять, что абсолютно не знаю, где нахожусь. По идее я должна была находиться в больнице, но даже при моем не совсем нормальном состоянии поняла, что это точно не больница. Попробовала пошевелить ногами и руками, удалось, не связаны, но тело пронзила дикая боль. Пришло осознание и паника. Приподняла голову, чтобы осмотреться. Свеча, стоявшая в небольшом, залитым воском подсвечнике, немного чадила и плохо освещала помещение, но и этого света было достаточно, чтобы оглядеть помещение, насколько позволяло положение моего лежащего тела. Я была каморке, очень бедной, маленькой, с голыми стенами, жесткой кроватью (или нарами, сама толком не могла понять), на которой сейчас лежала, и еще одной, напротив моей. Здесь нет окон, только дверь, сколоченная из простых необтесанных досок, плотно подогнанных друг к другу, а на ней запор, внутренний. «Неужто этот гад не только решил ограбить, но и продал меня в рабство, или, чего похуже, на органы? Не-ет, живой не дамся. Давай, Изабелль, думай!» Но в голову, как назло, ничего не приходило. Болело все тело, будто меня избили, а не пырнули ножом. Встать не было сил, я просто лежала и таращилась в потолок, слезы бессилия текли по лицу: «Что будет теперь со мной? И где этот маньяк?» В душе концентрат паники, боли и страха достиг своего пика, и я кое-как сползла на пол, потому как идти не могла, и поползла к двери, уповая на то, что она не закрыта. Только бы добраться до свободы, до людей, которые смогли бы мне помочь и защитить, пока больна и беспомощна. После огромных усилий, дикой боли до потемнения в глазах и остановок каждые полметра добралась к двери и чуть не заплакала навзрыд – в двери имелась щеколда, которую я не разглядела с кровати. Оттерла слезы, градом катившиеся из глаз, рукавом длинной ночнушки, в которую была одета, собрав все силы, встала на дрожащие колени, потом скрипя зубами на ноги, шатаясь, как пьяный матрос, опершись о стену, и протянула руку, чтобы отпереть дверь, но видно Боги играли со мной, потому как меня настиг такой шквал боли, что я вместо того, чтобы открыть дверь, тихо сползла в небытие.
Второе пробуждение состоялось от небольших похлопываний по рукам и негромкого голоса:
- Абия, Абия, давай, просыпайся, приходи в себя.
Я открыла глаза, на этот раз света было больше – комнату освещала лампа, похожая на нашу керосиновую «летучую мышь», уставилась на виновато смотревшее личико семнадцатилетней девчушки и еле слышно спросила:
- Ты кто? Где я? – стараясь отстраниться от рук девушки, но тело вновь пронзила дикая боль, и девушка успокаивающе коснулась руки и ту же секунду одернула, очевидно, чтобы я не нервничала. Было видно, что мои вопросы ее смутили, потому как в ее огромных прозрачных серых глазах мелькнул легкий испуг, но потом будто сменился пониманием, будто она была предупреждена, и девушка покачала головой:
- Эти твари так над тобой наиздевались, что ты даже память потеряла. На, выпей, - она протянула мне кружку с отбитой ручкой. Там что-то плескалось, отдававшее запахом незнакомых трав. – Это госпожа передала. Она предупредила, что из-за сильной боли ты даже умом можешь повредиться.
Я ничего не поняла и тихо спросила, предчувствуя самое плохое, которое уже случалось со мной однажды:
- Меня изнасиловали? – Девушка сделала какой-то жест, похожий на отвращающий, сочувственно сказала:
- Нет, но, честно говоря, лучше бы ты разделила ложе с Силдором.
- Ничего не понимаю. Как я здесь оказалась? Что произошло? Не помню ничего, абсолютно. – Девушка погладила меня по голове, по-своему истолковав мои слова: