Дом 17 по улице Черч-роу

– Возникла проблема с одной из ванных комнат. Уборщица оказалась запертой внутри.

– Да, такое порой случается.

Катриона почувствовала раздражение. То, чего она ждала, – все, чего она ждала, – это простого заверения, что ничего подобного никогда больше не случится. Неужели она просила слишком многого?

– Что ж, я бы предпочла, чтобы подобного больше не случалось. Если у тебя нет возражений, пусть так и будет.

– Иисусе, давай ты просто расслабишься.

Катриона сладко улыбнулась в камеру:

– Учитывая то, что в проект вложены мои деньги и это я рискую потерять все, думаю, я достаточно расслаблена.

– Это лишь временная проблема, какие всегда возникают на начальном этапе, не более того. Тут ничего серьезного. Да и потом, я ведь сразу предупреждал тебя, что нечто подобное может случиться.

Алекс замолчал. Катриона поняла, что он дуется. «Спаси меня Боже от чокнутых гениев», – подумала она. Но ничего не ответила, просто ждала, когда он снова заговорит. Долго ждать ей не пришлось.

– Разве я не говорил тебе, что мне нужно больше времени?

– И я дала тебе больше времени, Алекс.

– Да, но мне нужно было еще.

Катриона вздохнула.

– Сколько бы времени я тебе ни дала, его никогда не было бы достаточно. Мы оба это знаем. Была б твоя воля, ты бы возился с Элис еще лет десять.

– Конечно, я бы этого не сделал. Это же смешно.

Катриона ничего не сказала.

– Еще пара недель. Это все, что мне было нужно.

– И у тебя эти пара недель все еще есть. Ты ведь можешь работать удаленно, верно? Короче, мы отошли от темы. Все, что я от тебя хочу, это чтобы ты объяснил, что случилось, и убедился, что это не произойдет снова.

– Этого не произойдет снова, – проговорил Алекс, все еще дуясь.

– О’кей, со второй частью разобрались. Что насчет первой?

– Я проверил все системы Элис, и все работает нормально.

– Если все так, то почему уборщицу закрыло в ванной?

– Это, наверное, был какой-то глюк.

– Глюк? Таким образом ты пытаешься мне сказать, что не знаешь, что это было? Это звучит не очень успокаивающе.

– Сожалею, что ты так это воспринимаешь, – в его голосе не было ни капельки сожаления. – Слушай, тебе нужно запомнить одно: программа Элис постоянно адаптируется к происходящему вокруг. Время от времени что-то неожиданное будет происходить.

– Все еще не убедил, Алекс.

– О’кей, давай попробую объяснить популярно. Ты ведь пользуешься виндой? Так что ты знаешь, какая это головная боль, когда «Майкрософт» заставляет тебя сделать очередное обновление. Несколько дней после этого неизбежно следуют проблемы. В основном, программа адаптирована, но учесть все нюансы и случайности, имея дело с миллиардами разных компьютерных систем, просто невозможно. Важно то, что ни одна из этих проблем, в сущности, не имеет большого значения, она не влияет принципиально ни на что. Через пару дней все приходит в норму, и ты об этом больше не вспоминаешь до следующего обновления. Что касается Элис, обновления идут безостановочно, поэтому время от времени что-нибудь слегка глючит, но терять сон из-за этого не стоит.

– То есть, тебя это не тревожит?

– Ни капли. Давай взглянем на это трезво, Катриона. Мы говорим о том, что дверь заело. Это ведь действительно мелочь.

– И этого не случится снова?

– Я прослежу, чтобы не случилось.

– Это все, что я хотела услышать.

Катриона вышла из «Скайпа» не прощаясь. Она взяла свой стакан с виски, осушила его в один глоток и снова наполнила. С Алексом бывало тяжело. Будь кроме него, еще кто-то, кто мог бы делать то, что делает он, она бы уже его уволила. Но таких больше не было. К сожалению, в своем деле он был лучшим, поэтому ей и приходилось мириться со всеми его выкрутасами. Она поставила ноутбук к себе на колени и перешла обратно на рабочий стол.

Нужная ей иконка была в левом верхнем углу. Она дважды кликнула на нее, и на экране появились главные ворота дома «17» по Чёрч-роу. Все записи с камер были собраны в колонку слева. Их было десятки, слишком много, чтобы уместиться на одном экране.

Она пролистала вниз, ища признаки жизни. Первые она обнаружила в комнате Беллы. Девочка была в постели. Уже становилось поздно, но она еще не спала. Вместо этого она играла на своем планшете, свет от дисплея подсвечивал ее лицо, придавая ему призрачное сияние. Единственным другим источником света был ночник на прикроватном столике. Он был в форме диплодока и рассеивал вокруг себя мягкое свечение с оттенком фиолетового. Коробки были сложены возле одной из стен, но их уже было меньше. Роудсы, определенно, ставили в приоритет распаковку в этой комнате, и это имело смысл. Они хотели, чтобы Белла привыкла к новому месту как можно скорее.

Катриона стала листать список камер дальше, ища другие признаки жизни. В спальне хозяев она обнаружила Итана, изучавшего свое отражение в зеркале. На нем были только трусы-боксеры, и он вертелся так и этак, рассматривая себя со всех сторон. Он был в неплохой форме, но небольшой жирок, характерный для людей среднего возраста, был заметен. Никки вышла из ванной, увидела, чем он занят, и хохотнула. Она тоже была в одном нижнем белье и в значительно лучшей форме. Когда семейство Роудс осматривало дом, Никки особенно обрадовалась гимнастическому залу. Очевидно, что для нее тренировки не были простой показухой.

Никки выскользнула из белья и надела через голову ночную сорочку, которая выглядела скорее удобной, чем сексуальной. Впрочем, этого, наверное, следовало ожидать после десяти лет в браке. Правда, не сказать, чтобы Катриона имела какой-то опыт замужней жизни. Она уже давно пришла к выводу, что она по своему складу была не семейным человеком. Ей было всего пять, когда мама ушла от них. Сегодня она была рядом, а на другой день испарилась, и Катриона никогда больше ее не видела. Когда она спрашивала у отца, почему так вышло, он каждый раз пытался замять эту тему, и постепенно она перестала задавать вопросы. Видя, как случившееся повлияло на него – и на нее саму тоже, – она решила, что брак не стоит таких страданий. Да и в любом случае, если ты повенчан с работой, откуда у тебя возьмется время на мужа?

Роудсы забрались в постель, и свет погас. Некоторое время они копались в телефонах, потом выключили их тоже, и комната погрузилась во мрак. Катриона уже собиралась выключить компьютер и лечь спать сама, когда Никки хихикнула. Что-то в этом хихиканье остановило Катриону. А теперь Никки говорила Итану, что слишком устала, но звучало это не очень убедительно. Катриона поставила ноутбук на стол и взяла свой напиток. Она сделала глоток и стала всматриваться в пустой экран, силясь различить темные формы, двигавшиеся в полумраке.

– Элис, – сказала она тихо, – можно как-то сделать изображение четче?

– Конечно, мисс Фишер.

Экран вспыхнул, темно-серые тона стали достаточно светлыми, чтобы можно было разглядеть кровать и силуэты Итана с Никки под одеялом. Теперь было достаточно ясно видно, что Итан был наверху, он склонился над Никки, чтобы поцеловать жену в шею.

– И звук сделай погромче.

Никки тихо застонала, потом опять. Катриона поставила стакан и, откинувшись на спинку дивана, стала смотреть и слушать. В какой-то момент ее рука оказалась в трусиках, и она сама тихо выдохнула.

Глава 10

Звуки пения прервали сон Никки, спровоцировав выброс адреналина, который все в ней встряхнул и выкинул ее обратно в сознание. Ее глаза распахнулись, и пение прекратилось. В первую минуту она могла лишь лежать пластом, уставившись в темноту, ускоренно дыша и желая, чтобы сердцебиение пришло в норму. Это было не просто пение, это пела Грейс.

Она закрыла глаза, и песня вернулась, более отдаленная, но все еще различимая. На этот раз она была на сто процентов убеждена, что это Грейс, потому что узнала песенку: «Хочешь слепить снеговика» из «Холодного сердца». Да и как было не узнать? Девочки с ума сходили по мультфильму почти полгода, пересматривали его снова и снова. Они знали каждую песню наизусть – черт, да Никки и сама знала их все наизусть после пары недель «на репите». Они при первой же возможности начинали петь, Грейс вела своим ангельским голосом, Белла вторила голосом не менее прекрасным, но чуть менее уверенным. Это песня всегда была у Грейс любимой. Она поначалу перепутала слова и пела «мы были неразлучные подушки» вместо «неразлучные подружки». Никки никогда ее не поправляла, потому что это было слишком мило. И даже когда Грейс сообразила, что напутала, она все равно продолжала петь «неразлучные подушки», потому что это смешило Беллу.