Страница 84 из 103
Возвращаясь к советскому присутствию на Крайнем Севере, можно отметить очередную странность, связанную с судьбой начальника первой советской арктической станции "СП-1" контр-адмирале (1943) Папанине И.Д. Почему-то во всех его биографиях, которые удалось найти, нет указаний, чем он занимался с 1946 по 1948 годы. Перечисляются только следующие его должности:
1941 - 1945 - Уполномоченный ГКО по перевозкам на Севере и, одновременно, начальник "Главсевморпути";
1948 - 1951 - Заместитель директора Института океанологии АН СССР по экспедициям;
с 1951 - Начальник Отдела морских экспедиционных работ АН СССР;
с 1952 - (одновременно) директор Института биологии внутренних вод АН СССР.
Что касается аэросаней, то как уже отмечалось ранее, во время войны 1941-1945 годов был накоплен большой боевой опыт их применения, в том числе в составе специальных аэросанных батальонов. Однако, история аэросаней как бы обрывается с окончанием войны. Есть данные об их использовании на послевоенных почтовых аэросанных линиях на Дальнем Востоке и на Крайнем Севере. Однако, для этого применяли неэкономичные бывшие боевые аэросани постройки 1941 и 1942 годов. И есть упоминание о послевоенной службе боевых аэросаней "в основном в пограничных войсках". Странно. Но, к сожалению, пока других данных по этой технике нет.
Таким образом, можно вполне убедительно отметить, что СССР активно готовился к войне в Арктике. Но можно заметить, что сил только двух военных округов для наступления мало. Тем более, что на открытых и малообжитых территориях советского европейского севера невозможно было скрытно разместить много войск.
Но есть соображения, что дополнительным людским резервом для передовой линии фронта могли оказаться заключенные ("черные бушлаты"). Их на Севере в то время было много. Можно вспомнить лагеря в Коми АССР, в Воркуте, вокруг Архангельска, а также Колыма, Чукотка (например, см. статью С. Голубчикова "СТАЛИНСКИЕ "ОСВЕНЦИМЫ" НА ЧУКОТКЕ" в журнале "Энергия: экономика, техника, экология", N: 2, 1991. Причем, остатки чукотских лагерей можно было встретить еще в 70-е годы, например, вдоль дорог от северного портового города Певека вглубь Чукотки. От них сохранились большие дома, сложенные из местных камней в виде большой палатки - это для заключенных. А для охраны рядом строились небольшие домики уже обычного типа (с окраской стен в два цвета). Местные геологи уверяли, что первые советские атомные бомбы создавались на чукотском уране).
Но после войны в деле с лагерями появилась еще одна особенность. Ее заметил уже упоминавшийся в главе о "белых пятнах" послевоенной истории советской техники, бывший заключенный Интлага А. Зорохович. В своих воспоминаниях он подчеркивает, что северные окраины СССР, отделенные от основной территории "железным занавесом", в конце 40-х годов представляли собой самое настоящее рабовладельческое государство в государстве. Но удивительным для него оказалось поведение двух лагерных руководителей: лейтенанта Богданского - начальника одного шахтного лагеря и лейтенанта Назаркина - начальника планово-производственной части. В отличие от других, они относились к заключенным "как к людям". Потом оказалось, что до лагеря они были боевыми летчиками. Зорохович, работавший до ареста в НИИ Минавиапрома, однажды спросил Назаркина, почему тот отказался от своей профессии? В ответ бывший летчик рассказал целую историю.
- Было это летом 1945 года. Полк, в котором он служил, стоял под Бухарестом. В Румынии в то время находился у власти молодой король Михай, по профессии военный летчик. В день рождения короля группа летчиков, в т.ч. и Назаркин, решила пойти в королевский дворец и поздравить своего коллегу по профессии, недавно, кстати сказать, награжденного советским орденом "Победа". Никто из них ничего предосудительного в этом не видел. Но, конечно, все они надеялись, что король поднесет им по чарке-другой. Когда королю доложили, что группа советских летчиков пришла поздравить его с днем рождения, он пригласил всех к столу. "Таких вин напробовались, - говорил Назаркин, - что никогда бы и не пришлось". После королевского угощения летчики, выйдя из дворца, увидели ожидавшую их комендантскую машину. Судить их не стали, но понизили в званиях и послали на работу в дальние лагеря, которые в ту пору быстро росли, а кадровых лагерных офицеров не хватало.
Интересная история! Значит, летом 1945 года командование Назаркина и других получило какую-то "разнарядку" по откомандированию определенного количества офицеров для использования в системе ГУЛАГ-а. А теперь вспомним, что особенного могло происходить в то время (летом 1945 года)? В первую очередь - сокращение армии, т.е. многих, в том числе офицеров, должны были уволить в запас. Но получается, что правительство СССР (т.е. лично Сталин) уже летом 1945 года принимает какое-то решение о переводе некоторого количества БОЕВЫХ ОФИЦЕРОВ на новый "мирный" вид службы - начальниками в лагеря (которые, в свою очередь, можно было рассматривать как "штрафные батальоны"). Для мировой общественности Советский Союз армию сокращает, а на самом деле немалый резерв для будущих фронтов сохраняется. Тем более, для будущей войны в Арктике, где держать много "нормальных" войск было бы слишком заметно. Тут, кстати, вполне будет уместно вспомнить факт перемещения бывших советских военнопленных из гитлеровских концлагерей в советские. Это же натуральные войска! Ну и что, что "нормальную" армию сокращали? Во-первых, только до 1948 года. А во-вторых, может, приплюсуем лагеря, где содержались бывшие военнопленные? Кстати, некоторые заключенные, прошедшие фронт и гитлеровский плен, пытались устроить восстания (например, под Воркутой, когда они держались 3 месяца и только самолетами удалось остановить вышедшие из-под контроля "черные бушлаты").
Но надо было готовить и "нормальные" войска, в том числе где-то рядом с Северным и Беломорским военными округами. Какие округа были их соседями? С юга - Ленинградский и Московский. С юго-востока и востока - Уральский и Западно-Сибирский. Ленинградский и Московский, конечно, могли быть резервом для северных округов. Но их территория была слишком индустриально развита и "оголять" ее в случае чего было нельзя. Т.е. управление ими решало в первую очередь небоевые задачи внутреннего характера: обеспечение порядка и подготовка различных ресурсов. Это же подтверждает отношение Сталина к их командованию. Некоторые генералы с Ленинградского "уходили" на другие должности. Например, бывший командующий фронтом маршал Л. А. Говоров, перешедший в апреле 1946 года с должности командующего этим округом на должность Главного инспектора сухопутных войск, а с июля 1948 командующим войсками ПВО страны. Или уже упоминавшийся ранее генерал Одинцов Г.Ф., в 1947 году перешедший на должность командующего артиллерией войск Дальнего Востока с аналогичной должности в Ленинградском ВО. Или тот же маршал Мерецков, "принявший" в 1947 году Московский округ у генерал-полковника Артемьева П.А., а в 1949 "сдавший" его ему же. Кстати, генерал Артемьев командовал Московским военным округом до 1953 года, когда на эту должность прибыл Маршал Советского Союза Москаленко К.С.
Больший интерес могут представить другие "соседи" северных военных округов - Уральский и Западно-Сибирский. Во-первых, они располагались подальше от глаз иностранцев. Во-вторых, их природно-климатические условия были очень похожи на природу и климат Северной Америки. В-третьих, ими обоими командовали бывшие командующие фронтами: Уральским - предвоенный начальник Генерального Штаба Красной Армии, Маршал Советского Союза Жуков Г.К. (1948 - 1953); Западно-Сибирским - генерал-армии Еременко А.И. (1946 - 1953).
Маршал Жуков после войны не избежал неуважительного отношения со стороны Сталина. Об этом долгое время не любили вспоминать, пока не наступили 90-е годы. Наиболее подробное описание этой истории появилось в журнале "Огонек", No 11, 1993, в котором на с. 12-13 была помещена статья Г. Цитриняка "УГОЛОВНОЕ ДЕЛО МАРШАЛА ЖУКОВА". В ней приводятся данные, что после его назначения в январе 1941 года начальником Генерального Штаба, в НКВД стали готовить против него "обличающие материалы". Арестовывались и допрашивались разные генералы и офицеры. "Дело" велось до конца лета 1942 года, затем прекратилось. В том числе вспоминается и арест на несколько месяцев (в 1941 г.) будущего маршала Мерецкова.