Страница 5 из 76
Штаб командования воинской части особого назначения №432115. Кабинет генерал-лейтенанта Сивушева С. Н.
— Вызывали? — бодро спросил, заглянувший в кабинет, полковник Шишков своего командира
— Вызывал, Лев, вызывал, — тяжело вздохнув, прогудел Сивушов. — Проходи, присаживайся.
Последние слова, вышедшие из горла генерала, были воистину сродни хрипу какого-нибудь чахоточного больного. Пока полковник закрывал дверь, проходил, садился, генерал встал из-за стола, вынул из сейфа бутылку коньяка и налив себе полный граненый стакан, молча ткнул бутылкой в Шишкова. Лев Николаевич, так же молча, отрицательно покачал головой, а, махнувший на него рукой, Степан Никифорович, залпом выцедил весь стакан без закуски и даже без занюхивания. Обалдевший окончательно после такого представления, Шишков, начал анализировать действия генерала, но найти хоть какие-нибудь ниточки у себя в мозгу, так и не смог. Все у них в управлении шло более-менее нормально. Группа Манцура должна вернуться только завтра, а другие группы вроде на своих местах.
— Хреновы наши дела, Левушка! Ой, как хреновы! Мы в полной ж… — сев на свое место и упершись локтями в стол, генерал обхватил голову руками.
— Так, товарищ генерал! Давай не будем выходить за рамки и переходить на великий и могучий! Рассказывай Саня, что случилось? — подавшись вперед и облокотившись правой рукой об генеральский стол, быстро спросил полковник.
Взглянув на старого друга через пальцы, подпиравшие его немолодое лицо, Сивушов негромко пробасил:
— Группа Манцура — пропала!
— Как пропала? Но ведь они должны были вернуться на базу только завтра! — горячо выпалил Шишков. — Только завтра!
— Да-да! Только завтра! Но на связь они не вышли уже сегодня! Мои помощники уже 4 часа со связистами около раций стоят, пытаясь докричаться до группы Черногаева. Безрезультатно! — последние слова генерал произнес ходя взад — вперед по кабинету.
— Вот ведь чертовщина! — задумчиво произнес полковник. — Ну, а может у них проблемы с рациями?
— Ага, прям у всех и сразу, — саркастически выдохнул Сивушов. — и аварийные кнопки, и GPS-маячки и антенны в заднице! Все сразу вырубилось, как только они присели поесть, ведь мы же их на пикничок отправили!!!
Последние слова начальник штаба командования изрыгал из себя с такой силой и мощью, что весь кабинет буквально содрогался от вибрации его голоса. Звенело стекло в окнах, дрожал графин с водой, а стакан так и вовсе подпрыгивал, медленно приближаясь к краю стола. В последний момент полковник смог таки ухватить его и поставить на середину стола.
— И что же теперь делать? — хмуро поинтересовался полковник у генерала.
— Понятия не имею, — ответил Сивушов, без сил падая в свое кресло. — Впервые в жизни не знаю, что делать!
— Но делать что — то надо, — произнес Шишков, медленно погружаясь в раздумья, но мысли, словно тараканы, испугавшиеся внезапно включившегося света, рассыпались в стороны, не давая не то, что ухватить, а просто догнать себя.
— Да что Вы говорите, товарищ полковник! — опять пустив в ход сарказм, прошипел Сивушов. — А я уже хотел идти вешаться с горя, но Вы спасли меня от мук душевных, найдя такой славный выход из этой ситуации!
— Этот стакан был не первый, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Шишков. — и Вы, товарищ генерал, что-то как-то быстро впали в плохо скрываемую истерику, с признаками нарождающейся паники! В чем дело? Объясните!
— Ага, уже разбежался рассказывать! Перебьёшься! — брюзгливо сморщив лицо, произнес генерал.
— Это из-за города? Этого «почтового ящика»? Или клиенты, которых надо было найти, были слишком крутые? Почему послали именно группу Манцура? Что произошло в том городе почти 40 лет назад? — не дав Сивушову прийти в себя, завалил его вопросами Лев Николаевич.
— Да все потому же, почему Троп до сих пор в лейтенантах ходит! Все потому же! — быстро выпалил, начинающий трезветь, Степан Никифорович. — И не смей орать на меня, полкан недоделанный! Я не посмотрю, что мы с тобой старые друзья!
Во время этой тирады генерала, старые вояки словно молодые петухи готовые к бою, начали привставать со своих мест. Когда воздух в легких Сивушова закончился, и он немного выдвинул тело по направлению к полковнику, Шишков, от всей своей необъятной славянской души, дал старому другу звонкую пощечину, потом еще и еще, пока генерал не рухнул обратно в кресло с вытаращенными глазами и ярко-красными щеками. Шишков знал, что он делает и зачем. Он видел такое много раз и сам применял не единожды. Старый вояка стоял, опершись на стол, и смотрел на своего лучшего друга, Степку, который спасал его много раз в горячем тогда Афганистане (да он и сейчас не особо холодный), которого и он, Левка Шишков, не раз вытаскивал из кромешного ада проклятой богом земли наркотиков и моджахедов. Смотрел на человека, который не бросил его, своего друга, после развала Союза, как это сделало правительство со многими преданными ему офицерами, с которыми служил Шишков. Просто стоял и смотрел, смотрел на его побитое войной и жизнью, которая немного не дотягивает до войны, лицо. На осунувшееся лицо, на котором шрамы перемешались с морщинами, а из-под двух, словно мшистых горных массивов, выглядывают глаза. Очень печальные глаза разбитого жизнью человека, который, словно Атлант, держит на себе великую тяжесть ответственности. И он очень устал. Смертельно устал…