Выбор

- Нет, он согласился.

Мои брови поползли вверх от удивления. Будь рядом Сергей, он наверняка возрадовался бы.

- И чем это закончилось?

- Тем, что нам снова отказали.

Это было жестоко, очень жестоко. Я знала Виктора, знала, какой была для него эта жертва – добровольно согласиться на лечение. И такой резкий удар по психике. В голове у меня крутилась страшная догадка.

- Вы из-за этого разошлись? Вы не смогли с этим справиться?

- Виктор не смог. Он начал чувствовать себя парией в этом мире.

- Сложно сказать. Он всегда вёл себя так, будто был парией. Но мне почему-то казалось, что это ему даже нравится.

- Я сказала ему, что я готова жить с ним и без детей. Что нам нужно подождать несколько лет и попытаться ещё раз. Но ему это оказалось не нужно.

- Он сорвался и покатился по наклонной, сметая всех на своём пути, включая и себя самого. – задумчиво сказала я. – Это так на него похоже. Когда погибли его родители, мама с папой не сразу сказали ему об этом. Они забрали его к нам и солгали, что его родители внезапно уехали отдыхать вдвоём. Они хотели, чтобы Виктор немного привык к разлуке, прежде чем сказать ему страшную правду. Но это было ошибкой. Когда Виктор обо всём узнал, он не поверил. Он привык не только к разлуке, но и к ожиданию. На подсознательном уровне у него отложилось чувство надежды и веры, что когда-нибудь папа с мамой вернутся. И прошло очень много времени, прежде чем Виктор действительно осознал и воспринял их смерть.

То, что он согласился на лечение, было для него той самой спасительной надеждой. А когда все его усилия оказались бессмысленными, надежда превратилась в призрак. Он снова прошёл сквозь те самые круги ада, и угодил в ловушку полного безверия.

Наступив дважды на одни и те же грабли, он попросту сломал их пополам.

- Виктор стал отдаляться. И чем больше я пыталась хоть как-то удержать его и убедить в своей любви, тем упорнее он старался разрушить наши отношения. Он попросту убивал нашу семью.

- У него были другие женщины?

- Были. И половину он даже не отметил в своей личной карточке.

- Я бы не смогла мириться с этим.

- А я пыталась. Я сильно его любила.

- Виктор этого не оценил?

- Он сказал, что не может уважать и любить женщину, которая пала так низко, что готова положить свою гордость на алтарь блудливого психопата.

- И тогда ты наконец-то решила с ним развестись?

- Тогда я решила ему изменить, чтобы он почувствовал как это больно.

- У тебя получилось?

- Более чем. Мне даже понравилось, и я сказала ему об этом. Виктор взбесился.

- Он тебя ударил?

- Нет. Он никогда бы не поднял на меня руку. Виктор сказал, что очень рад, что теперь я могу понять, что такое жить разнообразной полноценной жизнью. И я поняла, что нашим отношениям действительно пришёл конец.

- Тогда я просто не понимаю, как ты до сих пор можешь его любить?

Мария всхлипнула и спрятала голову в ладонях. Несколько секунд было слышно только её дыхание.

- Мне тяжело его разлюбить.

- Почему.

- Видимо где-то в глубине души, я этого не хочу.

Она и в самом деле этого не хотела. И мне не трудно было её понять. Когда строишь дом, выкладывая его по кирпичику, планируя каждую комнату, каждую щель, очень трудно заставить себя не любить этот дом. Даже если от него остались одни руины. Можно заставить себя просто жить другой жизнью, ставить другие цели, но заново строить дом? А как же быть с тем, другим, который всё ещё живёт в твоей памяти? У некоторых это остаётся на всю жизнь. Другие умудряются забывать. И только Мария может решать, что её больше устраивает.

Оставался ещё один вопрос. Насколько дорог Виктору этот самый дом. На мой взгляд, его всё ещё держат эти руины.

-10-

Таким образом я убила ещё два месяца. Оставалось ещё три. Время то летело, словно ветер, то ползло медленнее черепахи. Коллин выходил на связь редко, вся команда была очень занята. Меня допускали в центр только по большому блату, и мы не могли этим злоупотреблять. Я утешала себя: о чём можно было поговорить, когда каждая фраза звучит после другой только спустя семь минут. Разве только услышать голоса друг друга. Далёкие, искажённые, но по-прежнему родные до боли в сердце голоса.

Одиночество и тоска снова прокрались в мою душу. Должно быть, моя крепкая броня где-то прохудилась. При взгляде на пустующую соседнюю подушку у меня щемило в груди.

По вечерам я по-прежнему навещала Арнольда и Димариса, иногда прогуливалась вместе с Марией по вечернему парку. Но едва я переступала порог дома, одиночество впивалось в мою душу стальными клещами.

В итоге я решилась на отчаянный шаг: я решила стать опекуном щенка. Думаю, Коллин вряд ли будет против. Тем более будущему ребёнку будет полезно, если рядом будет находиться дружелюбный пёс. Все дети мечтают о собаке.