Антонов. Последний пожар

– Авдотья, подавай! – скомандовал жене Грач.

Под одобрительные возгласы гостей вошла дородная симпатичная женщина лет сорока с заметно округлившимся животом. В руках она несла большое блюдо, на котором красовался жареный поросёнок, поблёскивая золотистой корочкой на боках.

– Ай да хозяйка! Шедевр! – послышались восхищённые голоса.

– Что, Евграфыч, опять прибавление ждёшь? – спосил хозяина Антонов.

– Уж и не знаю, как получается, – с улыбкой на румяном лице развёл руками Грач. – Седьмой будет.

– Молодец! – похвалил его Антонов. – Бойцов рожай. Бойцы нынче нужны.

– Друзья мои, попрошу наполнить сии кубки, – сказал витиевато Ишин, показывая на железные кружки. – Тост говорить буду.

Заев без промедления налил собравшимся целительного напитка.

– Сегодня, товарищи, среди нас находится замечательный человек, – торжественным голосом заговорил Иван. – С юношеских лет он ведёт борьбу против властей за несправедливо обиженных и обездоленных. Всякий страждущий всегда находит у него защиту. Этот человек ценою своей свободы и многолетнего мытарства по тюрьмам за торжество добра и равноправия доказал свою преданность народу русскому. Поэтому мой первый тост – за здоровье Александра Степановича Антонова.

– Ура! – громко воскликнула компания, и, звонко чокнувшись, все дружно выпили.

– Ну, Иван, как красиво расписал. Молодец! – похвалил Ишина Лощинин.

– Главное, что верно всё, – добавил Токмаков, похрустывая солёным огурцом. – Я Степаныча уважаю.

– Захвалили, черти, – одобрительно произнёс Антонов, с любовью оглядывая товарищей.

– По заслугам, Степаныч, – сказал Шурка Боголюбский, наслаждаясь угощением. – Лучшего начальника я не встречал.

– Не льсти начальству, Саша, – поддел его Антонов. – Или прибавку к окладу захотел? Из своих платить не буду.

– А кто ж от денег откажется? – весело сказал Боголюбский. – Но Советы жадны больно. Не платят своему оплоту.

– Нам, Степаныч, твоего уважения достаточно, – серьёзным голосом произнёс Заев, наливая новую порцию.

– Мы, Александр Степанович, с тобой чувствуем себя защищёнными от произвола большевиков. Не разбирают они, каким трудом добро нажито. Богатый – значит враг. А если я по копеечке наживал? – обиженно заговорил Грач.

– Не прибедняйся, Афанасий. Таких крепких хозяев ещё поискать, – Ишин хорошо знал Симакова. – Прав ты в другом. Вот меня большевики уже сколько раз пытались прижать, но Александр Степанович не даёт. И вот спасибо ещё Петру.

Лощинин, довольный, что и его не забыли похвалить, выкрикнул новый тост:

– За дружбу!

И опять «ура», чоканье, гвалт одобрения. Потом, грозно выдохнув в сторону, приняли самогонку.

– Хороша! – оценил напиток Токмаков.

– Пейте, ешьте, дорогие гости, пока в землю не упали кости, – стихами забалагурил Грач.

Антонов пил мало, с удовольствием закусывал и слушал товарищей. Вот они – те, кто пойдёт за ним в огонь и воду, кто не предаст и не оставит в беде.

– Орлы! – поднялся Александр из-за стола. – С вами не страшны никакие трудности. Не зря мы столько страдали и терпели. Свергли царя и думали, что теперь народ вздохнёт свободно. Но нет этого. Борьба продолжается. Коммунисты хотят украсть нашу победу. Только этому не бывать! Давайте выпьем за успех нашего благородного дела.

– Ура! – вновь громко закричали уже немного захмелевшие друзья. Пир продолжился.

– А теперь попрошу внимания, – трезвым голосом произнёс Александр. Собравшиеся вмиг посерьёзнели и приготовились слушать. – Сегодня мы собрались не просто Афанасия уважить и самогонки попить. Есть очень важное дело. В Кирсанове у меня на складе скопилось много оружия. По документам я оприходовал самую малость, чтобы ЧК не волновать. Это оружие надо спрятать до поры до времени. Есть у меня чутьё, что оно нам скоро может понадобиться.

– Ну, Александр, ты – мастер! Даже мне не сказал, – восхищённо произнёс Боголюбский.

– Не со зла, Саша. Всё продумать надо было, – ответил Антонов.

– Где прятать будем, Степаныч? – спросил Заев.

– Часть оружия спрячем в Рамзинском монастыре. Настоятель его для меня там даже чёрта готов укрыть, не то, что винтовки. Этой партией займутся Токмаков и Лощинин, – распорядился Антонов.

– Сюда бы подкинул, Степаныч, – попросил его Грач. – Места у нас тут надёжные. Да и людишек подберём.

– Так и сделаем. Вторую партию спрячем здесь. Ей займётесь вместе с Ишиным и Заевым. Готовьте пока подводы. День вам позже сообщит Боголюбский. Вся связь только через него. И лишних людей пока не привлекайте. Сами всё сделайте.

– Ай да Степаныч! Чистый генерал! – снова послышались одобрительные слова.

Покончив с делом, друзья продолжили застолье: произносили тосты, выпивали, закусывали и веселились.

Антонов решил немного прогуляться и позвал Ишина с собой на улицу. Они прошли к лошадям, дали им сена, а затем уселись на лавочку.

– Как живёшь, Ваня? – щурясь от заходящего солнышка, спросил Александр.

– Не хуже людей живу, а некоторых и получше будет, – ответил Ишин, затягиваясь папиросой. – Только тоскливо стало.

– Что так?

– А ты разве не понимаешь? Власть у нас на селе комбеды взяли. Теперь против них слова не скажи. Чуть что – сразу в ЧК тащат. Уже два раза арестовывали. Спасибо вот, Заев выручает, а то бы давно пропал.

– Говорил он мне. Пока у большевиков сила, Ваня. Меня тоже в Кирсанове жмут. Поликарпов всё крутится, вынюхивает, сволочь, – зло выругался Антонов.

– К нам тоже один зачастил из Инжавинской ЧК, Покалюхин Мишка. Учителка у него в Калугино, зазноба. Мутит народ, гад. С большевиками песни поёт, а богатых селян притесняет. В прошлый раз при аресте меня прикладом двинул, до сих пор челюсть болит, – потёр щеку от воспоминаний Ишин.

– Ничего, Ваня. Ты запоминай. В нашем ЦК сказывали, что скоро поднимутся. Пора власть в свои руки нам брать. Заплатят коммуняки за всё, – твёрдо сказал Антонов.

Поговорив ещё немного, они вернулись в дом, где дым шёл коромыслом. Брат Грача развернул гармошку, и началась пляска. Стены и мебель ходили ходуном. Успокоились друзья под утро, в одежде повалившись спать на приготовленные Авдотьей постели.

На следующий день, поправив здоровье внушительной порцией самогона, они разъехались по своим местам выполнять указания Антонова.

А через несколько дней большая партия оружия была спрятана в укромных уголках Инжавинского края. Антонов подготовил значительный арсенал и, как вскоре оказалось, не напрасно. Он прозорливо видел далеко вперёд.

10

Постепенно над партией эсеров в России стали сгущаться тучи. Большевики, придя к власти, запретили все партии, которые помогали им на начальном этапе борьбы. Сначала со всех руководящих постов сместили Московских эсеров, многие из которых были арестованы и расстреляны. Затем черёд установления диктатуры большевиков докатился и до губерний. И если население индустриальных губерний симпатизировало большевикам, то Тамбовская губерния являлась аграрной и большинство голосов в губернском и уездных советах было у эсеров. Зная о разгроме своей партии в Москве, Тамбовские эсеры в июне одна тысяча девятьсот восемнадцатого года совершили переворот и арестовали коммунистическое руководство Тамбова. Но действовали они нерешительно, поэтому большевики подтянули армейские резервы, состоящие сплошь из прокоммунистически настроенного пролетариата, и ликвидировали мятеж. Расплата была жестокой. Тамбовские эсеры потеряли около трёхсот человек арестованными, из них несколько десятков человек были расстреляны. Арестовали и Баженова.

А вот Дмитрий Антонов по счастливой случайности ареста избежал. Возвращаясь домой в один из этих тревожных вечеров, он увидел в своих окнах свет и мелькающие силуэты людей. Антонов младший мгновенно оценил обстановку. Город был наводнён красными частями, повсюду шли повальные аресты, а многим было известно, что он состоит в партии эсеров.

– Нужно уходить и срочно предупредить Сашку, – подумал Дмитрий и рванул из города.