Экстремист

Пришлось обоих треснуть по затылкам и вытащить «секретное оружие» оловянных солдатиков, пупсиков и автомобильчики. Это вызвало несказанный детский интерес. У моих мальчиков было трудное детство, и они не играли в Телохранителей. Ну что ж, никогда не поздно начать эту увлекательную и опасную игру. Иногда смертельную.

Из подручных средств мы создали город. Например, пальма в кадушке изображала собой Шереметьево-2. Чайник с компотом, выступал в роли Кремля. Бутылка (пустая) — памятник первооткрывателю космического пространства. Коробки спичек — пятиэтажные дома имени Н.С. Хрущева. Ну и так далее.

Весь этот город буквально кишел всевозможными придурками, пытающимися одним-двумя выстрелами восстановить Союз ССР, вернуть сбережения, ускорить приватизацию завода «Серп и Молот», выехать без визы в КНДР, ограбить инкассаторский автомобиль, захватить авиалайнер Москва-Хельсинки, а также ликвидировать по заказу Тело, охраняемое нашим подразделением. (В том случае, если, повторю, группе не удалось снять «заказ»).

Роли Телохранителей исполняли зелененькие оловянные солдатики, роли киллеров — черненькие солдатики. Пупсы были банкирами, коммерсантами, членами правительства, а один из них, самый обаяшка, нашим Телом. Словом, каменные джунгли, откуда каждую свободную минуту отлетает в юдоль чья-то душа.

Подробная и наглядная агитация увлекла группу, хотя со стороны — семь огромных жлобов и эмоциональный, недорезанно орущий пузанчик (Резо), прыгают вокруг стола и карликовой пальмы с оловянными солдатиками и пупсиками в руках, издают дикие звуки: пах-пах! Трах! Вжжжи! Би-би! Еп`!… - зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Такое увидишь и сам себя, опечаленного, добровольно сдашь в руки медбратьям дома печали Сербского.

Я же пока добивался одного: общего понимания возможных, критических ситуаций. И определенной сыгранности команды. Совершенства добиваются годами, но начинают именно с игры вокруг пыльной пальмы имени Шереметьево-2.

Затем я ещё раз напомнил главный принцип лички: не допускать шумного фейерверка вокруг Тела, а делать все, чтобы создать надежное информационное поле, которое позволяло бы анализировать любые сложные ситуации и, при необходимости, снимать заказы на убийство.

— Какие будут вопросы?

Переглянувшись, группа выдвинула толмачом Куралева. Тот в закамуфлированной форме поинтересовался, а какое, так сказать, материальное довольствие положено на каждого? Мол, все живые люди, казенные харчи, конечно, вкусны и полезны для молодого организма, однако хотелось и для души.

— Для души? — удивился я. — У нас табу на пить-курить и проч.

— Что у нас? — не понял Арсенчик.

Все нервно хохотнули и предложили своему другу пойти и поколоть кирпичи. Тем, что у него на плечах.

Я потребовал тишины и объяснил, что денежное довольствие будет выдано в ту же минуту, когда появится Тело. А явление его народу планируется через неделю. Какие ещё будут вопросы?

Бойцы заскучали. Такого корыстного подхода к их нуждам они не ожидали. С моей стороны.

— Если нет вопросов, на тренажеры. Всем-всем.

— На тренажеры? — переспросил Алеша Фадеечев. — Мне-то зачем?

— Чтобы писюка тремя пальцами держать[1] — огрызнулся я. — А потом бежать, чтобы не догнали.

Все поняли, что имеют дело со специалистом во всех областях современной науки и культуры, а спорить с таким дело зряшное.

Что же дальше? Два часа группа работала на тренажерах. По щадящему режиму. Нельзя сказать, что с энтузиазмом. Отбывали трудовую повинность, как механизаторы на колхозном поле. У картофелеуборочного агрегата.

Филонили Куралев, Фадеечев. Два братца Суриковы тоже. Работали более менее добросовестно Арсенчик и Коля Болотный. Под лучами уходящего на покой светила их бугристые торсы бронзовели, точно у римских гладиаторов.

Потом группа поплескалась в уже темной воде и со строевой песней «Зачем вы девочки, красивых любите?» отправилась на ужин.

Насчет песенки шутка, а все остальное правда. Во всяком случае, рядом с римскими гладиаторами я ощущал себя духоподъемно. И так, что возникало желание исполнить арию царя Эдипа из одноименной оперы. Или вышеупомянутый старенький шлягер. Надеюсь, что будущее наше Тело будет испытывать такие же положительные эмоции в окружении столь отважных бойцов?

Ужин проходил спокойно. На удивление. То ли по причине вновь застекленного окна, то ли из-за отсутствия влюбленных дебоширов. Сычев, любитель компота, как шепнули девочки нашему столику отдыхал в лазарете, а двое каскадеров — отсиживались на гауптвахте в местном военном гарнизоне. В одной камере. Шутка.

Ужин прошел и чуточку нервно. Бедная Фора по приказу коменданта разносила гречневую кашу с телятиной в строгом, черном джемперочке. Мать моя родина! Недальновидный руководитель общепита обмишурился. Да, девичье богатство было надежно упаковано, но уж лучше… как прежде. Потому что джемперочек оформил бюст в какое-то удивительное чудо плодородия. В таинство. В некое лакомое сверхестество.

Многие участники вечерней трапезы поначалу подавились телятиной, а затем принялись её жевать, точно подошву армейских бутс для спецназа USA. Чтобы продлить приятный вечер. В обществе барышни-крестьянки. Хотя мясо на мой объективный вкус было нежным, как молоденькая аппетитная миссионерка на вертеле у амазонских обжор племени упуздачури.

Что делать-что делать, каждый преследует свои интересы. Кто-то жарится на костре за Христовы идеи, а кто-то поджаривает чужие бейцалы одним своим невинным дефилированием между столиками. Во всяком случае, на Хулио было больно смотреть. Он прыгал на стуле, как в седле, и походил на монголо-татарина, уже как неделю гарцующего по бескрайним просторам своей Золотой Орды.

Я допил чай и напомнил всему жующему обществу, что отбой в 22. 00. После теоретических занятий. И ушел. Вместе с Никитиным. А все остались. Мучаться с телятиной. И восставшей плотью.

У флигелечка мы закурили. Позволили себе такую вольность, пока отсутствовала молодежь, берущая лишь дурные примеры. С положительных героев. Потом поговорили о Третьей Мировой, которая подбиралась к нашим границам.

— Странная у нас личка, — сказал я. — Подбор, как у диверсионной группы. Может, Кремль будем брать?

— Или Белый дом.

— Какой? — решил уточнить.

— А, любой, — отмахнулся Никитин.

— Свой уже брали, — заметил я. — Пора и янки поставить в рабоче-крестьянскую позу.

— Рачком-с, что ли?

— Именно.

Мы посмеялись: весело живем, надо, чтобы и другие так жили, не тужили. Потом решили пойти спать. А где мальчики, вспомнил я и увидел среди деревьев светящуюся тарелочку праздничного кафе, напоминающую НЛО.

— Гуляют мальчики, — хмыкнул Никитин. — Не пережевай, командир. Дело молодое.

— Ну-ну, — сказал я. — Завтра проверим силу духа молодости.

— Ты о чем, Алекс?

— Так, — отмахнулся, — домашняя заготовка.

… Я люблю бег. По пересеченной местности. В автомобильчике. А все остальные чтоб тянулись в пыльном облачке. Такой бег укрепляет нервную систему. Мозги прочищаются до кристального целомудрия. И весь окружающий мир лопается перед глазами радужными красками. На третьем часу оздоровительного похода.

Бойцы, задержавшиеся на ужине с местными барышнями и местным винцом не до конца понимали, что их ждет. А ждала их напряженная работа — я не хотел, чтобы первый дохлый был из нашего подразделения.

Телохранитель, как и сапер, ошибается только один раз. Пулю получить в собственный храпок — это удовольствие, все равно, что хлебнуть ледяного кваска с хренком в бане; дело в другом: если что-то случится с Телом, то никто из прочих клиентов не пожелает иметь с тобой дело. Это все равно, что влепить клеймо на лоб: профнепригоден.

Так что думал я исключительно о счастливом будущем своих мальчиков. И о своем, само собой. Подъем был скор. Сноровку и активную позицию занял Хулио:

— Мальчики, веселее! И бодрее! Да, Александр Владимирович?

1

Держать тремя пальцами писюка — перезагрузка операционной системы компьютера (разг. — производ.).