Страница 56 из 60
Трудно было сказать, в каком именно городе они находятся. Ярко светили люминесцентные лампы, сверкали хром и полированный гранит, перемигивались турникеты. Но строгие линии расплывались, словно бы окутанные туманной дымкой. И на самом деле цвёл огромный витраж между дверей вестибюля: стилизованная яблоня, увешанная оранжево-алыми плодами. Из стекла вылезали ветки и листья, над расположенными ниже эскалаторами висели корни, и царил повсюду августовский запах спелых яблок.
Встав по центру вестибюля, Саша глубоко вдохнула и задрала голову. Над ней, прямо поверх светильника в форме перечёркнутого круга, была нарисована первая метка Холмов.
— Мы её нашли… — неверяще пробормотала Саша и вцепилась в плечо Льва: — Слышишь: нашли!
— Я слышу, Саш, — улыбнулся он в ответ. — Теперь осталось переписать метки так, чтобы станция привязалась к Обратному.
— Пере… — начала она и вдруг поняла, что ей совсем не надо задавать глупые вопросы.
Что она прекрасно знает дальнейшие шаги, ведь в этом и заключается профессия альфа-редактора: исправлять тексты. Да, так, как задумано автором — в данном случае первопроходцем, который не собирался дарить станцию Обратному. Но текст, переписанный Сашиной рукой, становился её собственным.
Саша не увидела, как Лев отошёл к турникетам, только мельком отметила две высокие фигуры по бокам от эскалаторов; Александр Евгеньевич тоже не вмешивался в последний момент игры. Не торопясь, с неожиданным спокойствием, Саша вынула из кармана телефон и блокнот, за пружину которого невесть как попал огрызок художественного угля. Выковыряв его, Саша начала переносить метки на колонны вестибюля, по одной на каждую.
Пока Саша работала, в вестибюле стояла абсолютная тишина — такая же, как и в Сашином офисе в «Гипате». Лишь эхом отдавались её шаги, да поскрипывал уголёк. Не слышалось ни тиканья часов, ни шума вечно бодрствующего города, ни звука человеческой речи.
Переписав найденные ранее метки, Саша скопировала и уже имеющуюся первую — прямо на пол. После чего вернулась к эскалаторам и осмотрела получившийся текст. Что бы Лев ни говорил, это действительно был текст: фраза на живом языке. А значит, она поддавалась редактуре, и существовала формулировка, наиболее точно соответствующая задумке.
Повинуясь чутью, в первом слове Саша перерисовала две линии. Второе оставила без изменений. Переставила третье и четвёртое местами. Выкинула половину пятого. Шестое стёрла целиком и написала новое. Затем вернулась к первому, убрала внесённые изменения и вместо них нарисовала совсем другие линии. Знакомый редакторский танец всё длился и длился, пока потребность вносить правки не стала ослабевать с каждой вставшей на место чёрточкой.
Саша замерла у седьмой метки — первого слова — когда тишину вестибюля нарушил усталый голос Александра Евгеньевича:
— Саша, подожди.
Он стоял за её спиной: серьёзный, бледный, с взлохмаченными волосами. Поймав на себе Сашин взгляд, Александр Евгеньевич посторонился и указал на стеклянные двери по бокам от цветущей яблони:
— Смотри, Сашенька. Смотри внимательно, что тебя ждёт, если ты завершишь игру.
По ту сторону дверей собрались Холмы. Почти вся увиденная в последние дни нечисть: пушистые шарики-криксы, визгливые гарцуки, русалки, черти, даже люди-кони караконджо… Были тут и новые твари. Рыси с женскими головами и мужчины с головами баранов. Птицы с железными крыльями и звери о пяти ногах. Белобородые старики, скрюченные древние старухи и безрукие, безногие младенцы. Вся жуть, которую за тысячелетия породило славянское сознание, ожидала конца игры и возможности поквитаться с выигравшими духами Обратного.
Саша сглотнула и перевела взгляд на Льва.
Несмотря на слепоту, он чувствовал нечисть. Но вот чего Саша не ожидала, так это спокойствия, с которым Лев готовился к неизбежной драке. Он стянул плащ и принялся аккуратно его складывать. Рука Льва скользнула по топорщащемуся карману, залезла туда и достала пригоршню конфет — купленных в кафе ещё до начала игры. Пять часов тому назад.
Разорвав обёртку одной конфеты, Лев положил её в рот. Остальные он ссыпал обратно в карман и с тем повесил плащ на ограждение эскалатора. После чего встал сразу за турникетами, между Сашей и нечистью.
— Лев, — негромко позвала Саша.
— Я хочу выиграть, — ответил он, не поворачиваясь. — Но тебя я не заставляю.
— Тогда я заканчиваю.
— Сашенька, это же не компьютерная игрушка! — в последний раз вмешался Александр Евгеньевич. — Враги не исчезнут, как только ты выполнишь квест!
— Само собой. — Саша перечеркнула три линии и добавила финальный штрих в правый верхний угол метки. — Тут же не РПГ, а мои любимые «башни»[1].
Не было спецэффектов и фанфар, не засветились отредактированные метки и не заревела теснящаяся на улице нечисть. Просто вестибюль резко пришёл в фокус и по исчерченным метками колоннам зазмеились вечные лозы Холмов.
Несколько секунд стояла абсолютная — гробовая — тишина. А затем нечисть, как и предостерегал Александр Евгеньевич, ворвалась на станцию.