Страница 54 из 60
С мрачным каким-то весельем Саша поняла, что черти все поголовно раскрашивают столбы. И что где-то под их художествами скрывается единственная метка, которую нужно найти как можно скорее.
Саша посмотрела на Льва, на ближайший столб, на весёлое море чертей… и решительно кивнула:
— Идём. Здесь я могу только на ощупь.
Лев кивнул в ответ и начал прокладывать дорогу сквозь пока не заметившую их нечисть.
К первым, липким от масляной краски столбам они подобрались без особого труда — но и метки там не нашли. Да Саша и не рассчитывала на такую удачу. А вот дальше они заинтересовали чертей. По одному, по два они подходили к Саше и смотрели на то, как она ощупывает столб за столбом. Затем кто-то попытался потрогать её саму, и тут уже вмешался Лев. На грубость огромного духа черти ответили шипением и градом мелков и угля.
После чего разверзся ад.
Черти нашли себе новое развлечение, куда более весёлое, чем возня с краской: игру «Поймай проводника». Ото Льва они разбегались и уже издали закидывали его кисточками и карандашами, а вот в Сашу радостно вцепились. Они толкали её, хватали за волосы и одежду, тащили на другой край площадки; самые мелкие забирались ей на плечи и лезли в рюкзак. Затем его и вовсе сорвали, едва не свалив и Сашу.
Потасовка до боли напоминала первую стычку ночи, гарцуков. Тогда Саша испугалась и растерялась, сейчас же в ней кипела смесь ярости и решительности. Саша выпутывалась из цепких пальцев, не давала оттащить себя ото Льва. Затем она вспомнила о ноже, и со второй попытки сумела раскрыть лезвие.
Холодного металла черти испугались до визга.
Они всё ещё лезли к Саше, но теперь избегали её правой руки, всё больше заходя слева или со спины. Саша отбивалась широкими взмахами, на секунду-другую отпугивающими нечисть; за это время она успевала прикоснуться к одному столбу или сделать шаг к следующему.
Чем дальше продвигалась Саша, тем сильнее злились черти. Пальцы сменились когтями, толчки — ударами. Всё чаще между ней и Львом вставало сразу несколько чертей, и ей приходилось выбираться самостоятельно. Полетели банки из-под краски и баллончики. Один из них ударил Сашу между лопаток, другой попал в живот, выбив дыхание. Ещё от одного, пущенного ей в голову, Сашу спас Лев: он в последний момент рукой отбил жестянку.
Отмахиваясь от чертей, Саша не могла сосредоточиться на даре; она чувствовала только общее направление. Рисунки сливались в одно сплошное переплетение цветных линий, бессмысленных и нечётких. Чем больше их оставалось позади Саши, тем яростнее защищали черти каждый новый столб. И так продолжалось до тех пор, пока Саша не ощутила резкое изменение в маршруте. Абстрактное «Вперёд» вдруг стало не менее абстрактным «Назад».
Саша попятилась, ловя точный миг смены направлений. Один из чертей попытался утащить её обратно, в самую гущу свалки — Саша отмахнулась и вспорола ножом шкуру. Чёрт отшатнулся с почти детским плачем, тут же потонувшим в рёве десятков голосов.
Один столб, другой. У третьего Саша на несколько жутких секунд потеряла Льва, но сумела пробиться к нему. У четвёртого уже Лев возвращался за Сашей, уворачивающейся от чёрта с огромным малярным валиком в руках.
У шестого столба им улыбнулась удача.
Метка — угольный рисунок не крупнее Сашиной ладони — терялась за дрожащими линиями аэрозольной краски. Пока Саша возилась со столбом, а затем и с телефоном, Лев несокрушимой стеной стоял между ней и чертями. Погружённая в работу проводника, она не обращала на них никакого внимания.
Что-то просвистело над Сашиной головой, и она запоздало пригнулась — не сообразив, что снаряд уже давно пролетел. Радостно взвизгнули черти, разом, все как один. Убирая телефон в карман, Саша подслеповато огляделась. Прямо перед её носом оказался крупный — почти полутора метров ростом — чёрт; он уселся на столб, свесил по бокам лохматые лапы с изломанными ступнями без пяток и пшикнул Саше в лицо из баллончика. На её счастье пустого: в лицо ударил только пахнущий краской воздух.
Саша взмахнула ножом, после чего, не глядя, нашла Льва и потянула его вперёд, к выходу с площадки. Потеря метки изменила чертей: они всё ещё лезли под ноги, швыряли кисточки и краску и норовили выдрать лоскут одежды или клок волос, но прежней злости в них уже не чувствовалось. Саша позволила себе выдохнуть. Не расслабиться, а скорее поверить, что они сумеют выбраться.
Она ощутила, как Лев споткнулся и ухватился за её плечо — совсем как на залитой ядовитым газом «Пушкинской». У Саши ёкнуло сердце. Она обернулась, в первый раз за последние пять минут внимательно посмотрев на Льва.
Всю правую половину его лица заливала кровь. Она текла откуда-то из-под падающих на лоб волос, потемневших и слипшихся, и её было так много, что она пропитала воротник плаща и теперь стекала дальше, намочив даже футболку. И если вид крови пугал, то ещё страшнее оказался взгляд единственного открытого глаза Льва: расфокусированный, слепой.
С утробным рыком Лев замахнулся на ткнувшего ему под рёбра чёрта и промазал на добрых тридцать сантиметров.
Запоздалый холодок понимания скользнул вдоль Сашиного хребта. Она схватила Льва за руку — даже не подумав о том, насколько опасно хватать слепого разъярённого духа — и потащила его вперёд. Бегом, сбивая чертей пинками и ударами свободного кулака. Зажатый в кулаке нож порой царапал мохнатые шкуры, и вопли нарвавшихся на холодный металл отпугивались остальных.