Теория разума

После разговора с Энжи Стакс Кирк чувствовал себя победителем, и к исходу четвертого дня, прошедшего с их встречи, ему стало очевидно, что еще немного, и это ощущение, час за часом медленно разъедающее мозг, вот-вот закончит с плотью и примется пробовать кости. Джим не знал, отчего у него возникло такое чувство, и еще меньше понимал, что с ним делать, поэтому первые два дня просто игнорировал его. На третий вспомнил, как обнаруживший его спустя несколько недель после воскрешения на полу палаты в больнице Звездного флота, дрожащим от ужаса и шепчущим какой-то бред, в котором проскальзывали слова «Спок», «корабль» и «эмоции», Маккой спокойно поднял его, усадил на кровать и, для разнообразия не став пичкать снотворными и успокоительными, внимательно всмотрелся в него и сказал: «Джим, просто начни, наконец, плакать», и пошел в изолятор к Хану.

Получить разрешение на посещение оказалось просто: если речь не шла о свидании в реальной обстановке, управлению пенитенциарной службы, кажется, было все равно, кто и насколько часто приходит к заключенному, поэтому уже через двадцать минут после того, как Кирк подал заявку, на его падд пришло официальное уведомление с личным кодом доступа в тюремный корпус.

Увидев Кирка, Хан не поздоровался с ним – согласно правилам, ему было запрещено общаться с посетителями вне пределов ментального контакта, но Джим был уверен, что это постановление было одним из немногих, которые совпадали с личными желаниями и склонностями самого Хана. Джим и не ожидал, что он будет вежлив, но холодное молчание и обращенный прямо перед собой взгляд, пока их подсоединяли к оборудованию и готовили к погружению, все равно его покоробили.

Равнодушно, стараясь не обращать внимания на еще одного человека, лежащего на соседней койке, Кирк выполнял спокойные команды доктора Лестера, нажимавшего какие-то кнопки на одном из сенсорных экранов, и только медленно дышал, чувствуя, как мир постепенно темнеет, ускользая от напряженного разума.

Кирк очнулся быстро, без перехода. Он вскинул голову и огляделся, словно оказался на неизвестной, но потенциально враждебной планете, население которой обладало к тому же опасным и высокотехнологичным оружием, обнаружить местонахождение которого не представлялось возможности.

Он стоял посреди большого помещения, напоминавшего то ли ангар для портативных звездолетов, то ли склад для старинных аэроавто, то ли спортивный зал… Последнее предположение заинтересовало его, заставив на секунду замереть, чтобы порыться в памяти.

И тут он понял.

Джим рассмеялся. Это был зал для каратэ или айкидо, с деревянным полом, тремя светлыми стенами и огромными матовыми ширмами в японском стиле, создающими перегородку, которая, очевидно, должна была заменить четвертую. Хана нигде не было видно, но Джим был уверен, что он где-то рядом – еще бы, ты у него в голове, мысленно одернул себя он, – и просто ждет подходящего момента, чтобы эффектно появиться, застав противника врасплох. В том, что Хан считает его противником, у Кирка сомнений не было – достаточно было увидеть весь этот антураж, созданный с явным желанием не только четко обозначить свое отношение, но и – Джим сжал зубы – изысканно оскорбить.

Ты все еще думаешь, что ты для меня – «Кобаяши Мару»? Кирк глубоко вдохнул, готовясь к долгому противоборству. Он не даст сбить себя с толку.

– Я не звал вас, капитан.

Голос, возникший из ниоткуда, заполнил всю комнату и разнесся по пустому помещению долгим презрительным эхом.

– Верно. – Джим подавил инстинктивное желание оглядеться и произнес, отчетливо выговаривая каждое слово: – Я пришел, потому что несколько дней назад говорил с женщиной, которую ты соблазнил, которую обманул и заставил поверить, что ты можешь измениться.

Молчание.

– Комиссия по пересмотру твоего дела, знаешь… – с нарочитой беспечностью продолжал Кирк, – честно говоря, я впечатлен. Я думал, все закончится быстро – учитывая материалы процесса и показания свидетелей. Я даже не планировал специально отвлекаться от дел, – думал, успею уложиться в перерыве на ланч. Но она так отчаянно защищала тебя, что мы увязли там до вечера. Вот я и захотел узнать… – Хана все еще не было видно, но чувствовалось, что воздух вокруг Кирка бурлит от наполнившего его электричества, – захотел узнать, что именно и как ты с ней сделал.

Оказывается, виртуальная боль ничем не отличается от реальной, понял Кирк, вдыхая одуряюще сильный запах свежей сосны впечатанным в деревянное покрытие носом.

Ярость Хана обрушилась на него, как сплошная стена воды, и Кирк не успел уклониться от удара.

– Я никогда не обещал ей измениться! – в мгновение ока перевернутый лицом вверх, Кирк мгновение чувствует себя так, словно вернулся в прошлое, и под его спиной – не ровный деревянный пол, созданный воображением Хана, а металлическая поверхность мостика «Возмездия», и, как и в тот раз, его избивают хотя и гневно, но не прикладывая усилий, просто чтобы показать, насколько он мелок и жалок в своих попытках победить.

Господи, это никогда не закончится, думает Кирк, отрешенно глядя в сверкающие злостью светлые глаза. Зачем я вообще пришел? Последняя мысль приходит к нему уже тогда, когда Хан, как следует приложив его об пол, устало встает и, не глядя на своего врага, направляется вон из комнаты. Кирк поднимается и, утерев кровь, сердито бросает ему вслед:

– Эй, я хотел поговорить!

– Те, кто хотят поговорить, не начинают с оскорблений, – Хан даже не замедлил движения. – У вас был шанс наладить со мной отношения, капитан, – у самых дверей он внезапно останавливается и, повернувшись, холодно смотрит на него. – Но вы знаете только один способ сделать это, и, похоже, чувствуете себя неуютно без адъютанта с фазером в руках.

Кирк не успел осознать, когда он слетел с катушек. Просто в следующий момент они уже снова катаются по полу, и теперь он сверху и что есть силы молотит Хана по всему, до чего может дотянуться. Спустя несколько минут поняв, что тот не сопротивляется, Джим, нанеся несколько несильных ударов, нехотя скатывается с него и, смачно выругавшись, устало падает поблизости.

– Хороши же мы с вами, капитан, – открыв глаза, Кирк замечает, что комната-спортзал исчезла, и на ее месте возникла гостиная с книжным шкафом, столом и двумя креслами. Хан сидит в одном из них и внимательно смотрит на него. – Желаете что-нибудь выпить или ваши представления о том, как вести себя на территории противника, не позволяют подобных вольностей?

Скрипнув зубами, Джим двигается вглубь небольшого помещения и, повертев головой и убедившись, что боль от виртуальных ударов исчезла, медленно опускается в кресло напротив хозяина дома.

Он тут хозяин, специально повторяет про себя Кирк. Это его сознание. Дай ему то, что он хочет. Веди себя… хорошо.

– Зачем вы пришли сюда, капитан?

В вопросе Хана нет ничего личного, тон его холоден как лед, и видно, что ему совершенно не хочется начинать этот разговор.

Кирк тоже не склонен растягивать удовольствие.

– Я знаю, что ты делаешь с Энжи Стакс, – говорит он напрямик.

– Да? И что же? – в интонациях Хана впервые с момента их встречи проскальзывает любопытство.

Джим морщится.

– Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. Она совсем с ума сошла. Явилась в управление Звездного флота и потребовала, чтобы тебя освободили.

– Изменили условия содержания на менее строгие, с возможностью выходить из камеры, насколько мне известно, – поправил его Хан. – Я говорил ей, что это бессмысленно. Еще вопросы?

– Она явно находится под твоим влиянием, – не обращая внимания на его замечание, сказал Кирк. – Я посчитал нужным довести этот факт до сведения адмиралов и членов комиссии, которую мисс Стакс заставила снова – после того, как суд вынес справедливое и вполне очевидное решение – обратиться к рассмотрению твоего дела.

– О, не сомневаюсь, – Хан улыбнулся нарочито любезно, так что выражение его лица стало больше похожим на оскал, чем на попытку вызвать расположение собеседника. – Но с чего вы решили, что мне это будет интересно?

– Ты можешь и должен ее остановить, – упрямо сказал Кирк. – Она… она не слушает никого, кроме тебя, ты как-то заставил ее поверить тебе, и, так как я не могу сделать ничего, чтобы это изменить, я посчитал нужным сделать…

– Капитан, вы знаете, что происходит, когда пассивного партнера выбрасывают из контакта без его согласия? – все тем же подчеркнуто любезным тоном спросил Хан.

Джим посмотрел на него исподлобья. Ему приходилось слышать о подобных случаях, и в них не было ничего, о чем стоило бы вспоминать, если хочешь по ночам спать спокойно. Весь внутренне передернувшись, он тем не менее продолжил:

– Лучше я сейчас получу от тебя еще пару психических тумаков, чем буду смотреть, как ты ради своих целей уродуешь преданного тебе человека.

Тишина, наступившая вслед за его словами, была долгой и обманчиво мягкой.

– Убирайтесь.

Джим увидел, как Хан поднялся со своего места, а потом наступила темнота.

***

После визита к Хану Кирк провалялся в лазарете два дня, и, по словам Маккоя, ему сказочно повезло.

– Ты хоть представляешь себе, насколько он устойчив? – выговаривал доктор Джиму, тоннами вливая в него какие-то мерзкие препараты. – Не будь он генетически модифицированным уродом, тебя бы просто размазало по его сознанию, и ты навсегда остался бы там. И это не была бы чертова шизофрения, – мрачно добавил Маккой, глядя на недоверчивое выражение лица Джима, – вы бы просто оба превратились в идиотов. А ты еще и сделался бы овощем, и мне пришлось бы всю оставшуюся жизнь заботиться о твоем бренном теле. А так у тебя всего лишь гребаное нарушение координации вместе с хронической головной болью. – Боунс с ненавистью достал гипошприц и воткнул его Джиму в шею. – Кстати, судя по состоянию твоих мозгов, непохоже, чтобы он так уж сильно тебя бил.

Кирк угрюмо молчал. Мысль о том, что Хан опять дрался с ним не в полную силу, словно Джим был ребенком или кем-то вроде нашкодившего щенка, была унизительной. И он ни на шаг не приблизился к тому, зачем, собственно, туда пришел, уныло подумал Кирк. С другой стороны, если судить по реакции Хана на его слова об этой девушке… Джим нахмурился, сменив положение и устраиваясь поудобнее на узкой койке в кабинете доктора; он подумал, что только Боунс способен устроить такой скандал во время выписки пациента. Сейчас, когда на нем вместо больничной рубашки была привычная синяя форма, Кирк чувствовал себя более комфортно, чем в прошедшие дни, но хмурая мина доктора не позволяла расслабиться. Следя за тем, как Маккой возится с паддом, сверяясь с показаниями состояния Кирка за последние три часа, он подумал, что, как бы он ни относился к Хану, но что-то тут не сходится. Он мог притворяться перед Энжи, мог сыграть влюбленного перед комиссией, если бы дело дошло до личного допроса, дополнительного разбирательства и проверки заинтересованности связанных с этим лиц, мог лгать самому Джиму, но одно дело ложь, холодная и продуманная, любовный интерес можно сыграть или имитировать, – Кирк сам этим не раз пользовался, и знал, что в этом нет ничего особенного. Но ярость и боль, с которыми Хан избивал его первые несколько секунд их, мягко говоря, и без того далекой от дипломатического или простого человеческого идеала встречи, заставили его мысли двинуться в совершенно другом направлении.

А что, собственно, он вообще знает об отношениях Энжи Стакс и Хана?

Джим попытался вспомнить, откуда он узнал о том, что командование намерено собрать комиссию по пересмотру его дела и какое отношение к этому имеет эта женщина. По всему выходило, что Энжи начала не с адмиралов флота и даже не с высшего офицерского состава. Она консультировалась с медиками, и, если точнее, с одним конкретным специалистом, который немедленно после ее визита позвонил Джиму и около часа рассказывал ему, как он устал от его выходок, от которых не спасает даже увольнение с «Энтерпрайз».

– Слушай, Боунс, – глаза Кирка вновь загорелись, – ты был первым, к кому пришла Энжи, когда все это началось.

– И? – Маккой скептически посмотрел на Джима.

– Как она себя вела?

– Да нормально, – доктор схватил Джима за руку и принялся водить трикодером у него перед носом. – Говорила, что Хану угрожает деменция, что он – один из лучших умов со времен каких-то древних физиков и что недопустимо держать его в таких условиях. И тому подобное. Да ты все это знаешь.

– Да, знаю, – кивнул Кирк. – Но, может, было что-то еще? Что-то, о чем она не сказала другим?

Боунс пожал плечами.

– Нет, ничего такого. Разве что про сны, но это…

– Сны? Какие еще сны? – немедленно встрепенулся Кирк.

Доктор взглянул на него исподлобья. Он явно не собирался делиться этой информацией и теперь жалел, что проговорился.

– Сны про Хана, – нехотя сказал он в ответ на нетерпеливый взгляд Джима. – Она, собственно, из-за них и пришла. То есть, она думала, что я смогу ей помочь.

– Помочь?

– Избавиться от них, – доктор развел руками, – чем-то они ей докучали, хотя, если я правильно понял, в них не было ничего… ну, в общем…

– Боунс?

– Это были эротические сны! И не спрашивай меня ни о чем больше! – Маккой в сердцах отбросил трикодер и, потянувшись за паддом, принялся яростно вбивать какие-то данные в медицинскую карту Кирка.

Джим нахмурился. Это было не совсем то, чего он ожидал, хотя и укладывалось в какой-то степени в его теорию. Знать бы еще, как эти явления связаны с желанием Энжи во что бы то ни стало вытащить Хана на свободу (в то, что ее целью было всего лишь добиться облегчения условий, в которых он содержался, Кирк не верил ни минуты).

– Она тебе что-нибудь про них рассказывала? – он поднял глаза на доктора, так свирепо орудовавшего стилосом, будто от скорости его действий зависела, как минимум, жизнь последних представителей вымирающей расы в каком-нибудь отдаленном уголке галактики.

– Я уже сказал – нет, она ничего мне не говорила, – сквозь зубы проговорил он. – Кроме… – пальцы доктора внезапно замерли, не донеся стилос до падда, а бушевавшая на его лице буря утихла. – Она просила передать тебе кое-что, – задумчивым тоном сказал он.

– Мне? – изумился Кирк.

– Да, – взгляд Маккоя сделался рассеянным, он насупился, будто припоминая что-то. – Она сказала, что ты захочешь использовать это против нее и что обязательно упрекнешь ее в личной заинтересованности, – медленно проговорил он, – и что да, он действительно… – доктор смущенно почесал в затылке, – черт, да пошло оно все! – что он действительно настолько хорош, чтобы делать такие предположения, но на этом она советует тебе остановиться.

Джим смотрел на Маккоя во все глаза.

– Ничего себе, – наконец, ошарашенно сказал он, – и ты молчал?

– А что я должен был делать? – взвился Маккой. – Она пришла ко мне в частном порядке, и я не имел права трепать языком про ее дела. Она права – напрямую его процесса это не касается.

– Ладно, – Джим устало махнул рукой, давая понять, что не желает дальше обсуждать эту тему, – то есть, это были эротические сны с участием Хана. Ты уверен?

– Абсолютно, – доктор хмуро покосился на трикодер, чьи показания все еще занимали его куда больше, чем выяснение того, что и почему снилось Энжи Стакс.

Джим нахмурился, обдумывая услышанное.

– И он не мог как-то… я не знаю, спровоцировать их?

– Джим, это называется «индуцировать», и это абсолютно исключено, – вновь разъярился Боунс. – Оставь его в покое.

Кирк рассеянно кивнул, будто бы соглашаясь, но видно было, что ответ доктора его не удовлетворил.

– Где хранятся записи о работе Энжи с Ханом? – спросил он несколько секунд спустя.

Боунс вопросительно поднял бровь.

– Она должна была составлять отчеты, – нетерпеливо сказал Кирк. – Где их можно увидеть?

– В базе данных тюремной инфосети, где же еще, – пожал плечами Маккой. – Джим, только не говори, что ты…

– Пока, Боунс, – Кирк подскочил на ноги и, одернув форму офицера Звездного флота, быстрым шагом направился к двери. – Мне надо проверить одну идею, – сказал он, уже находясь по ту сторону раздвинувшихся створок. – Кажется, я кое-что упустил.

Бросив короткий взгляд на показания приборов, которые он только что внес в его историю болезни, доктор хотел сказать, что Кирк упустил хорошую возможность остаться в Айове и выращивать там кроликов, но Джим бы его уже не услышал.

‍