Теория разума

Когда спустя примерно час после ее появления у Хана в комнате материализовался Лестер, Энжи мысленно застонала.

Вспыхнувшая, как по мановению волшебной палочки, неприязнь заставила ее подобраться и выпрямиться в кресле.

– Лестер, мы обо всем договорились. Что вы здесь делаете? – сквозь зубы процедила она.

Хан, которого происходящее то ли не удивило, то ли просто не слишком встревожило, коротко взглянул вначале на нее, а после – на доктора и заинтересованно поднял бровь.

– Энжи, – Лестер выглядел так, будто только что пробежал стометровую дистанцию. – Энжи, все пошло не по плану. Тебе нужно уйти, и прямо сейчас.

– У вас был план? – Хан хмыкнул и сложил руки на груди.

– Да, был, – Энжи сердито посмотрела на него. Он еще забавляется, с нарастающим раздражением подумала она. – И он заключался в том, чтобы в ближайшие несколько часов нас здесь было только двое.

– Если ты планировала какие-то сексуальные эксперименты, – не моргнув глазом, сказал Хан, – то я не в том состоянии, чтобы…

– Послушайте, вы, оба, – окончательно потеряв терпение, прервала его Энжи, – немедленно прекратите этот балаган – или я за себя не отвечаю.

Она вновь повернулась к Лестеру.

– Что происходит?

Доктор, которого эта небольшая перепалка, кажется, окончательно выбила из колеи, беспомощно посмотрел на нее и в растерянности потер лоб.

– Не знаю, – признался он. – Но что-то очень опасное.

– Что ж, полагаю, иначе вы бы не пришли, – раздавшийся сзади низкий голос Хана заставил Энжи вздрогнуть. Теперь в нем не было ни следа недавней насмешки. – Что вы видели?

– На мониторах – ничего, – поняв, о чем он спрашивает, ответил Лестер. Он поискал глазами стул или кресло, куда можно было бы присесть. Хан указал ему на свободное место у стола. – Я хочу сказать, ничего, что было бы видно в реальном времени, – проследовав в предложенном направлении и устало опустившись на сиденье, продолжил врач.

– Но? – Энжи, успевшая успокоиться и взять себя в руки, чуть наклонилась, чтобы лучше видеть его.

– Но когда я просматривал текущие показания приборов и сравнивал их со вчерашними и позавчерашними, – алгоритм программы устроен так, что она постоянно проводит такие сравнения, – объяснил он, увидев удивленные взгляды Хана и Энжи, – я заметил расхождения, которых не должно было быть.

– Это неудивительно, – прокомментировал Хан, – раньше ни один из нас не был под действием стимуляторов. Если ты думаешь, что я настолько потерял разум, чтобы не понимать, что без использования тех же препаратов, что Лестер ввел мне, ты не смогла бы сейчас быть здесь, могу тебя заверить, что ты ошибаешься, – отметив, с каким изумлением смотрит на него Энжи, спокойно добавил он. – Я прав? – последняя фраза уже адресовалась доктору.

Лестер кивнул и тоже посмотрел на Энжи.

– Думаю, да. Могу предположить также, что нетипичную реакцию на стимулирующие вещества спровоцировала ваша кровь.

– Я понял, – Хан откинулся на спинку кресла. – Вы боитесь, что процесс становится непредсказуемым.

– Именно так, – Лестер развел руками.

Хан надолго замолчал.

– Благодарю вас, Лестер, – наконец, сказал он.

Энжи и доктор недоуменно уставились на него.

– Не будь я сейчас под действием этих самых стимуляторов, у меня не было бы возможности адекватно оценивать ситуацию, – как ни в чем ни бывало пояснил Хан. Он выпрямился в кресле и, обернувшись к Энжи, произнес:

– Уходи с ним. Энжи, если мне придется выбирать между тем, чтобы не быть вежливым, вышвырнув тебя принудительно, или позволить тебе погибнуть, будучи смятой моим разрушающимся сознанием, можешь не сомневаться, я выберу первое, – сказал он, заметив, как изменилось выражение ее лица. – Но предупреждаю: это очень неприятный опыт.

Энжи с вызовом посмотрела на него.

– Ты не посмеешь.

– Посмею, – спокойно сказал Хан. – Мне приходилось делать и более грязную работу.

Боже мой, мы так далеко зайдем, с ужасом думает Энжи, когда до ее измученного долгими переживаниями и усталостью сознания доносится голос Лестера.

– Энжи, послушай. Хан выразился резко, но он… – Лестер замялся – он желает тебе добра. Поверь мне, если бы существовал другой выход, мы бы нашли его.

– Лестер, да брось ты эти слащавые уговоры, – Энжи встала. – Я никуда не уйду.

Услышав это, Хан тоже поднялся.

– Ты вынуждаешь меня, – тихо сказал он.

– Тем лучше, – Энжи была непреклонна.

Они стояли, глядя друг на друга, не замечая подошедшего к ним Лестера, выбравшегося из-за стола и тщетно пытавшегося привлечь к себе внимание. Энжи хотела сказать что-то еще, когда пальцы Хана внезапно накрыли ее ладонь.

– Пожалуйста, выйдите, Лестер, – сказал Хан, коротко сжав руку Энжи и глядя ей в глаза, – и дайте мне поговорить с моей женой. Это не займет много времени, – добавил он, переведя взгляд на в сомнении переминающегося с ноги на ногу врача.

Тот не стал отвечать, лишь внимательно посмотрел на Хана и, медленно кивнув, ушел.

Некоторое время после его ухода в комнате было тихо.

– Я долго пытался вспомнить, – ее пальцы просто ледяные, и он обхватывает их ладонями, чтобы согреть. – Ничего больше не пришло мне в голову.

Несколько секунд они стоят, не двигаясь. Хан отводит взгляд от ее растерянного лица и смотрит куда-то за окно, а потом вновь оборачивается к ней.

– Лестер говорит, что ты поссорилась из-за меня с каким-то капитаном Кирком, – он все еще удерживает ее руки в своих, и успевает подхватить ее, когда Энжи, от этого заявления окончательно утратившая остатки и без того хрупкого самообладания, начинает медленно оседать на пол, сотрясаясь, но не от прорвавшихся наконец-то слез, а от истерического хохота.

– Поссорилась... да, наверное, можно и так сказать, – она с грустной улыбкой уставилась на взиравшего на нее с крайней обеспокоенностью Хана. – Что ж, радости подстерегают нас там, где их не ожидаешь. Ситуация хуже некуда, но, по крайней мере, ты не помнишь капитана Кирка.

В обращенных к ней светлых глазах на миг мелькает тень прежнего Хана.

– Во всем можно найти свои положительные стороны, – согласно кивает он, но тут же вновь делается серьезным и, сев рядом с ней, произносит негромко: – Энжи...

– Хан, не надо, – девушка мягко касается пальцами его щеки, краем глаза заметив, как темнеет небо в окне и наливаются серым тучи за виртуальным стеклом; но это не буря, а мелкий затяжной дождь. Она моргает и вновь фокусирует взгляд на человеке напротив. – Я все равно не оставлю тебя здесь в одиночестве. Никто не должен проходить через такое один.

Я не хочу, чтобы ты проходил через это один – произнести у нее не хватает сил. Энжи на миг закрывает глаза, а когда открывает их, с удивлением обнаруживает, что Хан улыбается.

– Я не буду один, – коротко говорит он, поднося к губам ее руку с вновь похолодевшими белыми пальцами и ласково касается тыльной стороны. – Больше никогда.

И в этот момент Энжи понимает, что она проиграла. Но почему-то это больше не причиняет ей боли, и даже не кажется странным, неправильным или дурным. Она просто встает и, кивнув, проводит ладонью по скульптурно вылепленной груди, на которой так же, как при их первой встрече, слегка натянутой кажется ткань черной водолазки, с улыбкой смотрит на него и говорит:

– Как и я.

И, выпустив его руку, уходит.

***

Следующие три часа становятся адом, в горячке которого она, сжав руками стакан с каким-то лечебным пойлом, молча сидит на кровати напротив Хана, опутанного трубками и проводами, и минута за минутой следит, как меркнут цветные зоны на карте активности его мозговой коры. Лестер что-то твердит про то, что ей нужно поспать, но она только отмахивается от него, соглашаясь, однако, выйти ненадолго, просто чтобы не съехать с катушек, особенно после того, как видит мерцающий огонек на одном из приборов, смысл которого Лестер ей не объясняет, но этого и не нужно – это понятно без слов. Ударив по кнопке на панели электронного замка у двери, она выскакивает за порог и уже там, прислонившись к стене, теряет сознание.

***

В себя Энжи приходит в незнакомой палате – это не тюремный лазарет и не госпиталь Звездного флота. Скорее, элитная больница где-то за городом, понимает она, бросив короткий взгляд за окно. Странно, что Лестер позволил перевезти ее сюда. Должно быть, он всерьез за нее перепугался, когда она отключилась прямо в коридоре у медицинского блока, рассеянно подумала девушка. Последняя мысль моментально воскресила в ее памяти недавние события, и она со стоном откинулась на подушку.

Боль не кажется страшной, она вообще где-то далеко, дальше, чем была тогда, когда ей пришлось пройти через странную проверку при помощи ментального сканирования, которую проводил какой-то вулканец, чьи темные бесстрастные глаза она до сих пор помнила так хорошо, словно это было недавно, так что края раны не успели срастись, дальше, чем последствия вмешательства, после которого пропало ее заикание, а вместе с ним – способность быстро засыпать по ночам и, укладываясь в постель, устанавливать освещение меньше чем на тридцать пять процентов, и даже дальше ее собственных ожиданий от того, какой она должна быть. Энжи закрывает глаза и хочет только одного – чтобы рядом с ней, когда Лестер придет отсоединять Хана от аппаратов жизнеобеспечения, находился капитан Кирк. Пускай увидит ради разнообразия, во что обошлось его упрямство на этот раз, устало думает она, и за этими мыслями не замечает, как створки автоматической двери расходятся, и в палате возникает знакомая фигура в белом халате.

– Лестер! – она не удивлена увидеть его здесь, просто не ожидала, что он появится так скоро. Тот улыбается и протягивает ей руку, останавливаясь около кровати.

– Как поживаете, Энжи? – доктор разглядывает ее, словно ища признаки увечья или тяжелой болезни, и, не найдя, кивает каким-то собственным мыслям, после чего присаживается на край постели.

– Прекрасно, – пожимает плечами Энжи. – Разве не видно?

Лестер улыбается и неожиданно, весело подмигнув, берет ее за руку. Энжи успевает удивиться, когда доктор спрыгивает с кровати и, не спрашивая разрешения, тянет ее за собой, но не считает нужным сопротивляться, пока не оказывается сначала в коридоре, а затем – перед дверью в другую палату. Едва они пересекают порог, как Энжи с шипением бросается назад, будто увидела злейшего врага. Впрочем, почти так оно и было: в палате, вполоборота к ней, о чем-то беседуя со своим неизменно сопровождающим его старшим помощником, стоял капитан Кирк.

– Какого черта, Лестер... – глядя на доктора, начинает она, и тут же осекается, когда присутствующие в палате оборачиваются на ее голос, и в узком просвете между ними она видит, кто лежит на койке в центре идеально белого просторного помещения.

Сначала Энжи не может поверить своим глазам. Затем на короткую долю секунды ей кажется, что это не больше, чем новое издевательство, перестраховка командования, в желании убедиться, что тот, кто казался им настолько опасным, больше не сможет строить коварных планов. Но взгляд Хана, спокойно лежащего на кровати и взирающего на нее прозрачными ясными глазами, оказывается совершенно осмысленным, и она только беспомощно оглядывается на Лестера, прежде чем снова впасть в некое подобие забытья.

Кажется, мне удалось переплюнуть по части обмороков добрую половину любимых героинь моей двоюродной бабушки, в раздражении думает она, вновь приходя в себя, на этот раз, – в той же палате, на койке, расположенной по соседству с занимаемой Ханом, и неверяще глядя на мирно спящего сверхчеловека на ней.

– Как это... что произошло? – спрашивает она по-прежнему стоящих поблизости Кирка и Спока, которые, несмотря на надетую на них форму офицеров Звездного флота выглядят на удивление юными и, кажется, несколько... пристыженными? Энжи медленно садится на кровати. Это еще что за явка с повинной? Или она что-то не так поняла?

– Мисс Стакс... – Спок, по обыкновению, первым смог взять себя в руки и, вежливо склонив голову, подошел ближе. – Боюсь, мы должны перед вами извиниться.

Да, обязательно, с еще большим раздражением, чем прежде, думает Энжи, но сначала ты мне скажешь, какого черта вы тут делаете и как вам удалось вернуть Хана к жизни. А в том, что это сделали именно они, у нее почему-то сомнений не было.

Видимо, промелькнувшие в одно мгновение, пока она смотрела на них, мысли легко читались на ее лице, потому что Спок, сделавшийся еще более смущенным, если только это было возможно, осторожно произнес:

– Несколько часов назад я и капитан, желая убедиться в... справедливости некоторых предположений, пришедших ему в связи с делом... мистера Сингха и вашим... вашими...

– Нашими отношениями, мистер Спок, – отрезала Энжи, – если позволите.

– Да, разумеется, – голос вулканца остался спокоен, но глаза выдавали волнение и тщательно скрываемую растерянность. – Мы с капитаном просмотрели архив, содержащий записи ваших встреч с мистером Сингхом, и обнаружили некоторые детали, которые – он помялся – не укладывались в общую картину.

Энжи подняла брови.

– Ваша ментальная связь, – пришел на помощь старшему помощнику Кирк; в сравнении со Споком он казался более уверенным, но в целом выглядел не лучше, – как я предполагал, не всегда была односторонней. Но вовсе не в смысле, что он пытался повлиять на вас или толкнуть на то, чтобы совершить какие-то действия! – поспешно добавил он, глядя, как ее лицо вновь сделалось свирепым, а рука, лежащая на одеяле, инстинктивно сжалась. – Напротив, мы обнаружили... – он остановился, как будто не был уверен, что знает, как правильно подобрать слова.

– Мы обнаружили, что Хан, корректируя ваше сознание во время случайно произошедшего сбоя, совершил незапланированное вмешательство, – вновь вступил в разговор Спок, – и это действие осталось не замеченным вами, но при этом...

Энжи ошеломленно посмотрела на обоих друзей и устало откинулась на постель. Она потратила столько месяцев на то, чтобы найти способ вызволить Хана, она проводила дни и ночи, раздумывая над тем, как убедить комиссию в том, что в его действиях не было и не могло быть двойного дна, а все это время ответ был у нее перед глазами!

– Я больше не боюсь темноты, – чуть слышно проговорила она, и Спок кивнул.

– Именно. Как только я и капитан поняли, что мы ошиблись и Хан не имел намерения с вашей помощью бежать или иным образом нарушить правила содержания в изоляторе, мы поняли, что и все другие приведенные вами аргументы являются...

– Другими словами, мистер Спок, вы поняли, что я не та, кем вы меня считали, – с нервным смешком закончила за него Энжи, – не шпионка или невинная жертва, а просто человек, который говорит правду.

– Послушайте, Энжи... – Кирк, похоже, чувствуя, что тоже должен что-нибудь сказать, медленно вышел вперед. – Согласен, то, что произошло, – это исключительно наша вина, и мы были несправедливы…

– Как вы его вернули? – не слушая капитана, спросила Энжи. – Хан был на той стадии, когда распад сознания становится необратимым.

– Он был на той стадии, когда сознание становится недоступным для вмешательства извне, – во всяком случае, для вмешательства обычных людей и традиционных земных технологий, – возразил Спок. – Но не для вулканских ментальных техник.

Энжи посмотрела на него с удивлением.

– Я что-то читала об этом, но думала, что это утраченная практика.

– Так считается потому, что ее использование требуется крайне редко, когда пациент уходит глубоко в себя в результате сильного истощения или душевной травмы, или в случае почти никогда не встречающегося среди вулканцев сложного аутизма. Фактически, разум никогда не уходит совсем, вопреки тому, что считает земная наука, – голосом, в котором сверкнули нотки прежнего самодовольства, добавил Спок.

Энжи задумалась.

– Все, о чем вы говорите, справедливо для более или менее сильных нарушений психики, – медленно сказала она, – но есть еще физический субстрат, который обеспечивает работу сознания. Я видела, как у Хана исчезли показатели активности новой коры.

Спок кивнул.

– Исчезли, но не перестали существовать как свойство системы. В тех случаях, когда мозг чувствует, что затраты на поддержание высших функций могут быть слишком велики, стремясь сохранить жизнеспособность тела, он как бы переводит себя в «режим ожидания». – Спок помолчал. – Надо признать, что в случае Хана он мог оказаться навсегда запертым внутри самого себя, – добавил он, – если бы не вулканский мелдинг и не... еще одно очевидное обстоятельство.

Энжи нахмурилась.

– Что еще за обстоятельство?

– Мое собственное желание вернуться, будущий доктор Анжела Стакс, – послышался низкий голос с соседней койки. – Полагаю, этого оказалось достаточно даже для такого сумасшедшего маньяка, как я.

Энжи обернулась к его обладателю и почувствовала, как ее губы расплываются в улыбке, а ужас, долгие недели сдавливавший грудь, в одно мгновение рассеивается без следа.

– Надеюсь, теперь вы признаете, мистер Сингх, что вам совершенно не идет роль спящей красавицы, – невозмутимо ответила она, и успела услышать, как одновременно поперхнулись стоящие рядом Кирк и Спок, прежде чем все остальные звуки потонули в бархатном смехе Хана.

‍