Теория разума

– Кто ты такая?

Энжи поднимает голову. Вот уже несколько дней она ждала этого вопроса, и все равно надеялась, что он не прозвучит.

– Я имею в виду, кто мы друг другу? – в глазах Хана нет настороженности или боли, только спокойное желание понять.

Энжи подходит к нему и берет его за руку.

– Это сложно объяснить.

Она понимает, насколько абсурдно это звучит, но у нее нет лучшего ответа, потому что, в конце концов, она и сама не знает.

– Ты важна, – его пальцы смыкаются на тонкой ладони, и он некоторое время молчит, рассматривая ее, – но я не помню почему.

Энжи осторожно высвобождает руку и тихо отходит вглубь комнаты, туда, где, как прежде, стоят книжные шкафы.

Лестер сказал, что они до конца будут здесь стоять.

Приблизившись к ним вплотную, Энжи мягко касается мощных широких полок. Книги на них слегка выцвели и выглядят старыми, как будто изданы были не в прошлом или позапрошлом веке, а много столетий назад. Хан говорил ей, что текст хорошо заметен, хотя и не так ярок, как раньше, но большую часть томов теперь трудно читать из-за ставших слишком хрупкими страниц.

Лестер сказал, что когда произойдет самое страшное, книги исчезнут.

Но пока они здесь.

Ей нельзя плакать.

Энжи отворачивается от шкафов и, пройдя разделяющие их несколько шагов, подходит к Хану и касается ладонью его щеки.

Во внезапном порыве прильнув к нему теснее и зарывшись руками в густые темные пряди, она долго-долго перебирает его волосы.

– Кто ты такая? – шепчет Хан.

***

Проходит еще несколько недель. Они проводят вместе больше времени, чем когда-либо, хотя Хан по-прежнему ее не узнает, и нет причин думать, что это изменится. Энжи почти переселяется в тюрьму, покидая изолятор лишь для того, чтобы увидеться с родными или просто побродить по городу, бездумно следуя одним и тем же путем, не замечая улиц, небоскребов и остановок, – на последнем настаивает Лестер, он выгоняет ее прочь, говоря, что одного пациента с деменцией ему достаточно и он не хочет отвечать еще и за нее. Энжи плачет, скрутившись на узкой койке в его кабинете, а затем выходит в большой равнодушный мир, где нет белых стен, выцветающих книг и запаха тоски и никому нет дела до оставшегося в изоляторе человека, чьи точеные руки прилагают титанические усилия, чтобы правильно держать ложку.

Она гуляет долго, кружа по городу, плача и учась ненавидеть. Капитана Кирка, руководство флота, адмирала Маркуса, который разбудил Хана только для того, чтобы удовлетворить амбиции, которые никому, кроме него самого, не были нужны. Ненависть держит не дольше пары часов – а после она опять вынуждает себя свернуть обратно к проспекту, за которым виднеется белое здание тюрьмы, и почти не пугается, когда в один из дней обнаруживает себя в кабинете у Лестера с горстью таблеток в одной руке и стаканом воды в другой.

– Я что, уже созрела для эвтаназии? – равнодушно спрашивает она у Лестера. – Считаете, мне уже пора?

Тот только сокрушенно качает головой и, отобрав у нее и стакан, и таблетки, произносит мягко, но твердо:

– Энжи.

Тон, которым он это говорит, настолько не вяжется с привычным образом Лестера, все это время остававшимся если не гаванью, то точкой опоры, спасательным кругом, за который она хваталась каждый раз, когда силы покидали ее и течение одинаковых дней становилось слишком невыносимым, что она поднимает глаза, а когда понимает, что он хочет сказать, в тот же миг отворачивается, но уже поздно: все ясно и без слов.

– Следующие два дня я буду давать ему нейростимуляторы, – ровно, будто делясь с ней информацией о погоде, говорит врач. – Он хочет…

– Нет.

– Энжи…

– Я сказала: «Нет».

И тогда Лестер взрывается. Ему тоже пришлось несладко, вдруг понимает Энжи, глядя, как уравновешенный и всегда корректный Лестер вскакивает с койки, на которой сидел, и принимается ходить по комнате, бросая на нее яростные взгляды, открывая рот, словно чтобы сказать что-то резкое или язвительное, и тут же вновь закрывая его. Она почти равнодушно следит за тем, как он снова опускается на сиденье напротив нее и, взяв ее руки в свои, произносит:

– Энжи. Прошу тебя. Дай ему уйти. Он сказал, что хочет, чтобы я нашел возможность продержать его ближайшие несколько дней во вменяемом состоянии, – продолжил доктор, не обращая внимания на ее попытки вырвать руки или возразить, убежать и не видеть его больше, – чтобы он мог разобраться с оставшимися делами.

Энжи молчит.

– Он уйдет тихо. – Лестер говорит медленно, не сбавляя тона, и она никогда не подозревала в нем такой жестокости. – И у него не осталось никаких важных дел. Кроме того, чтобы встретиться с тобой. А потом я просто отключу его.

Энжи успевает удивиться, отчего мир сделался мутным и расплывчатым, прежде чем понимает, что слезы застилают ее глаза.

– Хорошо, – сморгнув надоедливый туман, мешающий ей смотреть, она поднимает на Лестера ясный спокойный взор. – Я сделаю это. Если ты поможешь мне сделать так, чтобы я могла остаться с ним до конца.

Лестер не удивлен; он смотрит на нее прямо, без сострадания и жалости – сейчас они ей не нужны, – и некоторое время молчит, словно не зная, что сказать.

– Вы оба сумасшедшие, – выдает он, наконец. – И я не знаю, кто больше.

Энжи слабо улыбается.

– Видимо, это нам уже не удастся понять.

– Я бы не был так уверен, – Лестер откидывается назад и смотрит на нее, словно раздумывая, продолжать ли разговор или сразу вырубить ее хорошей дозой какого-нибудь транквилизатора.

– Как ты себе это представляешь? – наконец, спрашивает он.

Энжи пожимает плечами.

– Не знаю, это ты врач.

– Я врач, но я не чертов гений, как твой доктор Маккой, который воскрешает мертвых, или капитан Кирк, который чувствует себя настолько святым, что вот-вот начнет ходить по воде аки посуху, – Энжи понимает, что он пытается ее разозлить, и усмехается, чувствуя едва ли не благодарность за этот трогательный неуклюжий жест. Она пристально смотрит на Лестера, ожидая продолжения.

– Теоретически я мог бы вывести тебя из его сознания до того, как процесс распада станет необратимым… – доктор замолчал, качая головой, словно сам не верил в то, что способен обсуждать с кем-то такие вещи, не говоря уже о том, чтобы претворить их в действительность, – но для этого потребуется накачать тебя теми же препаратами, и я не знаю, как они будут взаимодействовать с учетом разницы ваших сознаний, плюс, нужно провести тесты на аллергические реакции, потому что анафилактический шок…

– Плевать на анафилактический шок, – коротко отчеканила Энжи. – Готовь все, что тебе нужно.

Она встала и направилась к двери.

– Я вернусь завтра вечером, – спокойно сказала она, касаясь сенсорной панели, открывающей электронный замок, и, бросив на него твердый взгляд через плечо, вышла из кабинета.

***

Когда Кирк пришел к нему с предложением взломать архив пенитенциарной службы Звездного флота, чтобы просмотреть документы, касающиеся ментального взаимодействия Хана и Энжи Стакс, Спок не стал спрашивать, для чего ему это. То ли полет на Кронос и все последующие события, после которых далеко не только Джим до сих пор ночами вздрагивал во сне, то ли некое внутреннее состояние, которое Кирк назвал бы взрослением, а сам Спок, пожалуй, счел бы признаком опасной «зараженности» земными слабостями и пристрастиями, были тому виной, но с некоторых пор он научился по-новому смотреть на спонтанные решения и странные причуды друга.

– У нас будет около трех часов, – предупредил он, когда они, устроившись за монитором одного из самых мощных компьютеров в управлении Звездного флота, разблокировали систему защиты основной базы данных. – После этого сработает сигнализация.

Кирк скептически посмотрел на него.

– Разумеется, я позаботился о том, чтобы перенаправить действие тревожного алгоритма на безопасный и отдаленный узел, что даст нам еще около тридцати минут форы, – в интонациях Спока промелькнуло нечто, очень похожее на земное раздражение, – но все же я не рекомендовал бы тебе задерживаться здесь.

Джим только глаза закатил.

– Что мы ищем? – не обращая внимания на его жест, серьезным тоном спросил Спок.

– Все, что касается работы Энжи с Ханом – любые записи, отчеты, а главное, – схемы мозгового картирования, – Кирк и сам не знал, почему его волновало именно это, но чувствовал, что ответ на не дававшие ему покоя вопросы лежит именно здесь.

Спок молча кивнул и, введя на экране компьютера очередной пароль, принялся методично просматривать открывающиеся файлы и директории. Бросив на него благодарный взгляд, Джим придвинул к себе соседний экран и, также войдя в систему, присоединился к вулканцу.

Спустя несколько минут он понял, что нашел то, что искал.

– Взгляни, Спок, – Джим подвинулся и развернул к нему монитор.

На экране светилось изображение мозга Энжи Стакс, сфотографированное во время одного из последних сеансов общения с Ханом.

– Данные ментального сканирования свидетельствуют о том, что мозг мисс Стакс не сохранил никаких следов телепатического вмешательства, – быстро просмотрев карту, сказал Спок. – Это подтверждает ее слова о том, что Хан не делал с ней ничего, на что она бы не соглашалась. Но…

Джим покачал головой.

– Смотри внимательнее.

Подняв бровь, Спок бросил на Джима короткий взгляд и вновь углубился в чтение.

– Этого не может быть, – сказал он, наконец, откидываясь на спинку стула и глядя на экран.

Джим удовлетворенно кивнул. Значит, то, что он увидел, было не плодом его воображения или еще чем-то в этом духе, – в конце концов, он не слишком хорошо разбирался в ментальных схемах.

– Данные свидетельствуют не о том, что мозг мисс Стакс не сохранил следов вмешательства, – медленно проговорил он, – они выглядят так, как будто ее сознание вообще никогда не испытывало подобных воздействий.

– Но это невозможно! – прорвавшиеся в голосе Спока неуверенные интонации были наиболее близким аналогом земного потрясения, который ему доводилось слышать. – Даже если ее контакт с Ханом был достаточно... экологичен, даже если допустить, что это вмешательство, в соответствии с тем, что она сама утверждает, прошло без последствий... – Спок замолчал. Внезапно он наклонился ближе к экрану и, развернув на нем виртуальную клавиатуру, ввел в компьютер какой-то код. Несколько секунд на экране ничего не происходило, а потом рядом с уже знакомой им ментальной схемой мозга Энжи возникла еще одна. На первый взгляд файлы выглядели почти одинаковыми, но, присмотревшись, Джим заметил на втором изображении небольшое затемнение, расположенное в области, отображающей активность новой коры.

– Энжи Стакс страдала легкой формой заикания, когда поступила в университет Сан-Франциско, – тихо сказал Спок, успевший к тому времени, пока Джим разобрался в схеме, поднять и прочесть соответствующие файлы. Неустановленной этиологии. Ее лечили с помощью ментальных техник. Не очень удачно.

– Не очень удачно?

– После нескольких сеансов, проведенных местными специалистами в клинике Звездного флота два года назад, заикание полностью исчезло, но текущее обследование в рамках планового осмотра в университете установило, что от лечения остался шрам – предположительно в зоне префронтальной коры. Вероятнее всего, это был результат некорректного действия кого-то из медиков, но установить, кого именно, сейчас не представляется возможным.

Джим глубоко задумался.

– Там сказано, как это проявлялось? – спросил он у Спока, продолжавшего неторопливо листать и просматривать файл.

– Ночные кошмары, страх темноты, непереносимость громких звуков, – немедленно отозвался тот. – Неприятно, но в пределах допустимой нормы. Джим, я не понимаю одного...

Кирк обернулся и в упор посмотрел на него.

Как это часто бывало, они одновременно подумали об одном и том же.

Если у Энжи Стакс был негативный опыт использования ментальных техник и она не чувствовала себя полностью здоровой, какого черта ее понесло к Хану и как она решилась работать, зная, что общение будет происходить в виртуальной реальности в его голове? Но этот вопрос промелькнул и исчез, тут же уступив место другому, вспыхнувшему внутри них так ярко, что они хором заорали:

– Что он, черт побери, с ней сделал?

Некоторое время они сидели, глядя друг на друга, а потом вместе, как по команде, развернулись обратно к компьютеру.

– Смотри, Джим, – пальцы Спока забегали по экрану, открывая новые схемы и увеличивая уже существующие. Он бегло просмотрел несколько похожих картинок, пока не остановился на одной. Растянув ее почти на весь экран, он повращал изображение, давая Кирку рассмотреть его подробнее, и указал на место, вызвавшее у них столько вопросов. Джим тупо уставился на мерцающую перед ним 3D-модель. Он не был специалистом, но даже навыков первой помощи, дававшихся в самом начале обучения в Академии, хватило бы, чтобы понять, что они имеют дело с абсолютно здоровым мозгом.

– Сама по себе такая операция не представляет сложности, – Спок протянул руку и снова принялся вертеть последнюю схему, – но я впервые слышу, чтобы о ее проведении не знал пациент.

– Что это значит? – с тревогой переведя взгляд на него, спросил Кирк.

– Тот, кто смог бы успешно провести такую операцию, должен был быть мастером высокого уровня, – в задумчивости, скорее, беседуя с самим собой, нежели в ответ на реплику Кирка, проговорил вулканец. – Могу предположить, что это также объясняет, как ему удалось так долго продержаться, сохраняя ясность сознания, хотя ему было отказано в связи с внешним миром. – Но что поражает меня более всего... – он помедлил, склоняясь к экрану, и, закрыв изображение, развернул незнакомый Джиму текстовый файл, – так это то, что данное действие не было его основной целью.

– Что еще за чертовщина? – Кирк наскоро пробежался по тексту и непонимающе посмотрел на Спока. – Здесь сказано, что она позволила ему провести калибровку сознания для большей устойчивости и безопасности связи. Это же совершенно обычная штука, даже ты бы мог... Он что, просто стер ее шрамы, гуляя и проходя мимо? – от возникшей у него догадки у Джима глаза полезли на лоб.

– И ничего ей об этом не сказал, – согласно кивнул Спок. – Ты понимаешь, что это значит?

Кирк понимал. При такой степени доступа в чужое сознание Хану ничего не стоило не только полностью подчинить себе Энжи, но и сделать так, чтобы еще полгода назад с ее помощью спокойно покинуть изолятор и исчезнуть из поля зрения Федерации планет. Но он этого не сделал, из чего следовало...

– Спок... О, Боже, Спок. И ты думаешь, она до сих пор не знает?

– Думаю, нет, – ответил вулканец.

Кирк вскочил с места, на ходу проверяя коммуникатор и набирая какой-то номер на панели.

– Господи, надеюсь, он все еще жив.

Его старший помощник согласно кивнул, не говоря ни слова. Не было нужды произносить вслух то, о чем они оба думали, и все же Спок заметил, глядя Кирку в глаза:

– Технически, капитан, он будет жив и после этого.

Джим кивнул.

– Значит, мы должны успеть.

‍