Страница 22 из 102
Мы снова шли по заснеженным аллеям. Сначала разговор не клеился. Я начинал говорить то про одно, то про другое. Нина отвечала односложно. Потом в лоб спросила, о чем я хотел с ней поговорить. Пришлось ответить, что соскучился. На самом деле, говорить мне с ней было не о чем. Просто нужно было налаживать общение. Она ответила, что тоже скучала по нашим вечерним прогулкам. И хотя постаралась, чтобы тон ее голоса был прохладный, всё равно, я почувствовал, что она рада.
Нужно было пользоваться наметившимся потеплением с ее стороны, и я пригласил ее сходить на выходных в центральную галерею, там уже с неделю как открылась выставка современных итальянских художников. Вообще, все эти картины и художники – не особо привлекают нас с Ниной. Но я сослался на то, что как взрослые люди, мы должны развиваться и интересоваться искусством. И вообще полезно пробовать то, о чем раньше и не задумывался.
Ну, и как бы вскользь упомянул, что это помогло бы нашим отношениям выйти на новый уровень».
«День второй. Ходили на выставку. Это надо было видеть! Оба остались в неподдельном восторге.
Вот все мы знаем, что картины рисуют специально обученные люди на холстах масляными красками. Смотрим на это по телевизору, как на что-то само собой разумеющееся. Ну, картинки. Разноцветные. С сюжетами.
В детстве меня бабушка несколько раз водила в галерею. Единственное, что тогда запомнилось – очередь, толпа народа и бабушка всё время разговаривает с какими-то своими знакомыми, которые то и дело подходят к ней. А она показывает им меня и хвастается, что вот, привела внука приобщить к культуре. А я бы сейчас лучше к Ваське приобщился в коробке у дома, ему новый мяч подарили, и он звал в футбол играть. А меня на выставку забрали.
И картины какие-то неинтересные, черно-белые и цветных мало. И нарисованы некрасиво, Лерка – соседка по парте – в своей тетради лучше рисует. А тут дом – то ли дом, то ли пятно. И непонятные полоски – «игра свето-тени». И снегирь на заборе смотрит на меня единственным глазом, потому что боком сидит, и глаз этот будто говорит: «Чего ты сюда пришел? Не для тебя я нарисован. Иди, а то улечу, а тебя ругать будут».
В этот раз мне будто глаза открыли. Были красивейшие пейзажи! Захотелось самому поехать в эту Тоскану и убедиться, что небо там и вправду такое синее, а долины и вправду такие волнистые. А эти туманы, ровные границы полей и дороги! А белые домики, спрятанные в кипарисовых рощах! И горы вдали!
Были еще портреты женщин-итальянок в национальной одежде и без нее. Потомки римлянок, заглядывающие в душу и выворачивающие ее наизнанку, молодые и среднего возраста, на которых хочется смотреть, не отрываясь. Разглядывать складки рукавов и завитки волос, горбинку носа, и бояться снова встретиться с глазами, полными древнего знания. Вакханки! Жрицы Бахуса…
А осознание того, что всё это – дело рук человеческих! Что человек взял кисть, и обмакивал ее в краску бессчетное количество раз, много работал и думал, и чувствовал. И через время на холсте проявилась живая женщина – вот-вот поведет плечом, поправит локон и повернет к тебе свой профиль, бррр… Мурашки по коже. Я испытал массу новых ощущений и понял, наконец, почему некоторые картины стоят так же дорого, как драгоценные камни.
После выставки мы разошлись по домам. У Совушки вечером дома был ужин с родственниками, да я и сам хотел поскорее вернуться к себе.
Когда я зашел в квартиру, Колька был на кухне. Он что-то мыкнул оттуда, но я, как будто оглушенный, прямиком потопал в спальню. А там…
Аська лежала на Колькиной кровати, прикрытая одеялом, но под ним, судя по голым плечам, в стиле ню.
Рыжая бестия – к ней так и липнет этот шаблон – лениво потянулась… Это вместо того, чтобы укутаться в одеяло по самый подбородок. Томно поздоровалась и завела светскую беседу. Как будто она сейчас не в чужой спальне возлежит, а на софе в собственном салоне, а вокруг Франция и 19 век.
Неловкость момента быстро испарилась, я стянул свитер и сказал, что буду ждать ее в кухне, чтобы продолжить разговор за чашечкой чая. Джентльмен, блин. Мог бы еще фишку с потерянными очками ввернуть, но Аська, как коллега, знает, что я очки не ношу.
В кухню она вошла лохматая, но одетая в трикотажное платье. Взобралась на стул с голыми ногами и попросила Кольку добавить в чай сливок. Сливок у нас не водилось, но нашлась пачка молока, у которого еще не вышел срок годности. А разговор у меня действительно к ней был.
Все знают, что девчонки достаточно легко заводят дружбу и так же легко делятся самым сокровенным друг с другом. В общем, я попросил Аську сблизиться с Ниной и узнать кое-что для меня».
«День третий. Сегодня я должен был быть грустным и задумчивым.
С утра пришел в офис с томным лицом. Но потом погрузился в работу и несколько раз ловил себя на том, что непроизвольно выхожу из роли. Сплин давался с трудом, потому что обычно я общительный и позитивный. Сам не – нытик и не люблю нытиков. Но сегодня весь день я, кровь износу должен быть Байроном. Ни тебе шуток, ни приколов. Подошел Жека, хлопнул по спине и рассказал свежий анекдот. Я еле удержался, чтобы не заржать на весь опенспейс, и посмотрел на него так, будто он мне не анекдот рассказал, а на ногу больно наступил. Жека смущенно крякнул, моей реакции он не понял и спросил: «Ты чего это? Такой». Я ничего не ответил, пожал плечами и махнул рукой. Коллега удалился в кабинет шефа, куда и шел, а я повернулся к экрану компьютера.