Страница 37 из 54
Рассказывая, Найл сознавал, что Хеб слушает его с глубочайшим вниманием. Точно так же, было ясно, слушают и Асмак, и паучок. Ясно было, что они желают продолжения, поэтому Найл - слышавший, кстати, предание настолько часто, что затвердил его наизусть - продолжал.
Дед рассказывал, что в это время пауки уже жили в этом городе и все стремились узнать тайну Белой башни. Ты обещал Галлату, что сделаешь его правителем над всеми людьми, если он поможет тебе разгадать ее. Галлат согласился и многих узников замучил, "пытаясь выведать у них нужные сведения. В конце концов одна старуха сказала, что даст ответ, если он пощадит ее мужа.
Она поведала Галлату, что тайна башни - в "ментальном замке": ум человека должен войти во взаимодействие со стенами башни, и тогда стены растают как дым. Это можно было сделать с помощью волшебного жезла. Такой жезл был у мужа старухи - он был вождем, и жезл считался символом его власти. Жезл этот Галлат у него отнял, и на следующий же день предрассветной порой - старуха сказала, что первый луч падет на потайную дверь в основании - отправился к Белой башне. Но не успел он приблизиться, как его швырнула наземь некая сила. Галлат попробовал встать - опять то же самое. На третий раз он простер обе руки и крикул: "Я приказываю тебе открыться!". Но едва Галлат коснулся башни тем волшебным жезлом, как сверкнула ослепительная вспышка, подобная молнии, и от мятежного принца осталась лишь кучка пепла.
Тут Найл приумолк, решив деликатно опустить самую концовку рассказа. Но Хеб явно догадывался, что это еще не конец, и настойчиво ждал, что будет дальше. Найл, поборов смущение, закончил.
Услышав о том, что произошло, ты казнил всех своих узников, включая и того старого вождя с женой. А тайна Белой башни так и осталась неразгаданной.
На этот раз Найл дал понять, что рассказ действительно подошел к концу. Тем не менее пауки все еще долгое время молчали. Наконец Хеб сделал мысленно жест, удивительно напоминающий покачивание головой впечатленного человека, и произнес:
- Ты вещаешь языком шивада.
- Шивада? - Найл впервые слышал такое слово.
- Шивад - это тот, кто вещает словами мудрости, как советник Дравиг,пояснил Асмак.
Найл был польщен и вместе с тем слегка сбит с толку: в рассказе вроде бы не было ничего особо мудрого. И тут при взгляде на молоденького паучка кое-что стало проясняться. Тот слушал с упоением ребенка, завороженно слушающего сказку. До Найла со всей неожиданностью дошло, что искусство повествования для пауков, очевидно, нечто небывалое. "Разговаривая" друг с другом, они выдают сразу всю информацию единым импульсом. В таком случае получается, что им не приходится "предвкушать" продолжения: весь объем информации выстреливается разом, вместе с началом и концом. Говоря о "мудрости", Хеб имел в виду сложное искусство сдерживать и контролировать ум, разворачивая мысль определенной цепью образов.
Удивительно, вроде бы человеческий язык, несмотря не все свои непреложные ограничения, кажется паукам в некотором смысле превосходящим их собственный способ общения.
Поскольку Хеб, очевидно, был поглощен собственными мыслями, Найл, немного подождав, спросил:
- Ну так что, это история правдива?
- Правдива? - Смертоносец-Повелитель, похоже, несколько опешил от такого вопроса.
- Принц Галлат на самом деле существовал?
- Человек по имени Галлат, безусловно, существовал. Но это был вовсе не принц. Он был раб - мой раб.
- И он научил тебя понимать человеческую душу?
- Нет. Но он научил меня понимать человеческий язык.
- И как это произошло?
Задавая все эти вопросы, Найл не пытался облекать их в слова. Например, спрашивая, существовал ли Галлат, он просто передавал общий образ с вопросительными оттенком. Спрашивая, "как это произошло", он просто послал вопрошающий импульс. В сравнении с устным изъяснением способ радовал своей экономичностью.
Посланный, увы, в таком режиме ответ Хеба был настолько ошеломляющим по объему информации, что оказался выше понимания; Найл даже поперхнулся. Хеб понял его растерянность и как можно более внятно (но опять-таки на "паучьем" языке, который, судя по всему, предпочитал человеческому) передал послание:
- Прошу прощения. Пробую еще раз.
Вторая попытка вышла более размеренной. Вначале возникла панорама голого сумрачного пейзажа, укрытого снежным саваном, затем - силуэты пауков, корчащихся по пещерам и развалинам в попытке укрыться от ледяного ветра. Эти образы сопровождались своего рода фоновой информацией, напоминающей задний план картины, который можно рассматривать как самостоятельно, так и вместе с остальным полотном.
В переложении на человеческий язык Хеб рассказал примерно следующее:
- В ту пору, когда я родился, мир страдал от великого оледенения. Миллионы моих сородичей умерли, не достигнув зрелости. Снег падал день и ночь, а ветер беспрестанно менялся, так что отыскать убежище было почти невозможно. Небо постоянно было темное, за долгие годы все уже отвыкли от света.
Становилось сразу же ясно, что Хеб повествует о периоде непосредственно после того, как Землю овеяла хвостом комета Опик. О "великой зиме" Найл знал из уроков истории в Белой башне. В двадцать первом веке новой эры Земля оказалась под угрозой гибели от радиоактивной кометы. Большая часть человечества тогда на громадных космических транспортах пустилась в девятилетнее плавание со скоростью в половину скорости света к планете в звездной системе Альфа Центавра. Ту планету поселенцы окрестили Новой Землей.
Ядро кометы пролетело фактически более чем в миллионе миль от Земли. Хвост же задел земную атмосферу, уничтожив девять десятых всей фауны. Гравитационное поле кометы вызвало возмущение в лунной орбите, вызвавшее в свою очередь бурный всплеск вулканической активности на Земле. Атмосфера подернулась дымкой настолько плотной, что на пути солнечного света возник непроницаемый барьер. Планета вошла в эпоху нового оледенения, длившегося до тех пор, пока пылевые частицы постепенно не осели на Землю. Спустя двести лет после катаклизма ледовые поля начали отступать, сменяясь противоположными климатическими факторами, превратившими земную поверхность из холодильника в теплицу.